ВАРШАВА.. . Кто из великих признался ей в любви?

Н. ИВАНЧИН-ПИСАРЕВ

Уделом гения всегда высокость чувства.
Сам дивен, властелин природы и искусства, —
Но памяти святой душа его полна:
И гроб ему кумир — в нем прах Карамзина!
Кто тень Пожарского и первый плен Варшавы,
Кто деньми ветхого, кто Волгу, Ермака
Воспел божественно во дни минувшей славы,
Того и поздня песнь душе его близка.
Жуковский! я бывал души твоей свидетель:
Се новый твой порыв за временный предел;
Высокий, ты еще возвыситься умел;
Твоя поэзия есть прямо добродетель!
1831

.
Фёдор Тютчев
КАК ДОЧЬ РОДНУЮ НА ЗАКЛАНЬЕ

Как дочь родную на закланье
Агамемнон богам принес,
Прося попутных бурь дыханья
У негодующих небес, —
Так мы над горестной Варшавой
Удар свершили роковой,
Да купим сей ценой кровавой
России целость и покой!
....
1831

.
Брюсов В. Я.
В ВАРШАВЕ
А. Р. Ледницкому

В первый раз по улицам Варшавы
С легким сердцем прохожу один.
Не гнетет меня кошмар кровавый
Темной славы роковых годин.
Всё, что было, — нет, не миновало,
И веков мгновенью не сломать;
Но, быть может, нынче день начала,
Нынче солнце в небе — как печать.
Пусть оно наш день запечатлеет,
День, когда, как братья, мы могли
Всё сказать, о чем язык немеет,
Что мы долго в душах берегли.
Мы сошлись не по тропинке узкой,
Как к поэту близится поэт;
Я пришел путем большим, как русский,
И, как русский, слышал я привет.
А на улице, как стих поэмы,
Клики вкруг меня сливались в лад:
Польки раздавали хризантемы
Взводам русских радостных солдат.
24 августа 1914
Варшава

.
Чеслав Милош
CAMPO DI FIORI
(пер. Н. Горбаневской)

...
Я вспомнил Кампо ди Фьори
В Варшаве, у карусели,
В погожий весенний вечер,
Под звуки польки лихой.
Залпы за стенами гетто
Глушила лихая полька,
И подлетали пары
В весеннюю теплую синь.

А ветер с домов горящих
Сносил голубками хлопья,
И едущие на карусели
Ловили их на лету.
Трепал он девушкам юбки,
Тот ветер с домов горящих,
Смеялись веселые толпы
В варшавский праздничный день.

Мораль извлекая, скажут,
Что римляне ли, варшавяне
Торгуют, смеются, любят
Близ мученического костра.
Другие, возможно, скажут
О бренности мира людского,
О том, что забвенье приходит
Прежде, чем пламень угас.
...
1943

.
КОНСТАНТЫ ИЛЬДЕФОНС ГАЛЧИНСКИЙ
....

Рыдал флаг: "Сколько вины
в том, что хочу я быть иным.
Да, не такой я димломатичный,
я трагичный, я ностальгичный.
Я от мглы и от горя, что плачет,
и от сердца, которое ничего не значит. "
Флаг – как баллада Шопена,
Матерь Божья его ткала смиренно.
Но пришла тут дивчина-красавица,
унесла она флаги высоко,
в синеву, что так высока,
хей, высока, за облака!
Еще выше, где все забывается,
еще выше, где есть только слава
и Варшава, моя Варшава.
Варшава, как песня вдохновленная,
Варшава бело-червонная.
Червонный – потоком винным,
белый – снежной лавиной.
Бело-червонная, бело-червонная, хей,
бело-червонная!

.
Булат Окуджава
ЛУЧШЕ БЕЗУМСТВОВАТЬ В ЧЁРНОЙ ТОСКЕ

Лучше безумствовать в черной тоске,
чем от прохожих глаза свои прятать.
Лучше в Варшаве грустить по Москве,
чем на Арбате по прошлому плакать.. .
1996

Там отчаянно билась Варшава,
Непокорнейшая из столиц,
Горемычная, злая гордячка,
Пред судьбою не павшая ниц.
Д. Самойлов

Волшебник Ковальский
Заходер Борис Владимирович

Немало в Варшаве

Вишневских,

Михальских,

Но больше всего,

Безусловно,

Ковальских!

Куда ни пойдете,

Ковальских найдете,

Везде и повсюду,

На всякой работе:

Аптекарь - Ковальский,

И пекарь - Ковальский,

Профессор,

И слесарь,

И лекарь - Ковальский,

Ковальский - кондуктор,

Ковальский - конструктор

Ковальский - ботаник,

Механик,

Инструктор,

Поэт и атлет,

Тракторист и шахтер,

Ковальский актер,

И Ковальский - монтер.

Ковальские сеют,

Ковальские пашут,

В ансамбле «Мазовше»

Ковальские пляшут,

Стоят у станков

И ведут поезда -

Они не лентяи, а люди труда!

В Варшаве, на стройке,

В соседнем квартале

Мне встретился каменщик.

Все его звали

Всегда по фамилии -

Просто Ковальский.

В те годы он клал кирпичи

На Сувальской.

Обычный строитель -

Веселый и ловкий,

В поношенной кепке,

В опрятной спецовке,

Он строил дома

Для обычных людей -

А был он волшебник.

Да-да!

Чародей!

Смотрите:

Он камня коснулся руками -

И камень

Послушно ложится на камень.. .

Вот выросли стены.

Вот здание встало.

Дома за домами,

Квартал за кварталом

Встают из развалин.

В бетоне и стали -

Проспекты, и площади,

И магистрали.

Шумят на бульварах варшавских

Каштаны,

Ребята играют,

И плещут фонтаны -

И встал, словно в сказке,

Наш город - Варшава

Свободной столицей

Свободной державы!

А что же Ковальский,

Чудесный строитель?

Он тот же -

Варшавы обычнейший житель.

Да, он все такой же:

Веселый и ловкий,

В поношенной кепке,

В опрятной спецовке,

Вы можете встретить его

На Сувальской.

Да здравствует

Славный волшебник

Ковальский!

"И вот походкой не московской
Идет себе по Маршалковской
И то и дело оставляет
Свой неприметный в мире след.
И не пойми его превратно,
Но он склоняется приватно
К тем магазинчикам приятным,
Где горит уютный свет.

Варшавский фокстерьер - не то, что наш.
Он и ухожен, и расчесан, и подстрижен.
Хозяйским ласковым вниманьем не обижен.
Не фокстерьер - а в рамочке пейзаж.

А я походочкой московской
За ним трушу по Маршалковской.
Поскольку я без провожатых -
Бреду за этим фоксом вслед.
И не пойми меня превратно,
Но я уже клонюсь приватно
К тем магазинчикам приятным,
Где горит уютный свет.

Варшавский фокстерьер - серьезный пан.
Не может быть, чтоб он гонял каких-то сявок,
Чтоб хмурых кошек выпроваживал из лавок,
Чтобы таил в себе хоть маленький изъян.

Он на цепочке на короткой,
А я за ним трусцою робкой.. .
Но вот закончились витрины,
И встал хозяин прикурить.
Толпа сновала и редела,
А я стояла обалдело, -
Вот мой хотел, а я хотела
Хоть с кем-нибудь поговорить.

Варшавский фокстерьер, ты тут в чести.
Так вот хочу тебе сказать - до зобачення!
Собачее твое предназначенье
Меня с Варшавой коротко свести. " В. Долина, "Варшавский фокстерьер".

***

"Пограничной водой наливается куст,
и трава прикордонная жжется.
И боится солдат святотатственных чувств,
и поэт этих чувств бережется.

Над холодной водой автоматчик притих,
и душа не кричит во весь голос.
Лишь во славу бессилия этих двоих
завывает осенняя голость.

Да в тени междуцарствий елозят кусты
и в соседнюю рвутся державу.
И с полей мазовецких журавли темноты
непрерывно летят на Варшаву. " И. Бродский

***

"Небо тысячи звезд заметают порошей,
Неусыпная ночь сторожит его тишь.
И одна у окна в комнатенке на Гожей,
Вся в слезах, до утра ты не спишь.

А причина известна - морочил бесчестно,
Поимел да и бросил, а сам в стороне.
Ну а ты безнадежно, догадаться несложно,
До сих пор его видишь во сне.

Да важна ли твоя комнатенка,
Твои слезы, и парень, и мы!
Где-то млечных путей веретена
Гонят пряжу созвездий и тьмы.

И огромна земля наша тоже -
Океаны, хребты, племена.
А варшавской каморке на Гожей
В этом мире какая цена?

Ты сегодня на Гожей, другая на Польной
Молча смотрите в окна, забыли про сон.
Есть и третья, такая же, где-то на Сольной,
Всех не счесть. Имя вам легион.

В каждом городе, в Лондоне, Люблине, Львове,
В Копенгагене даже и бог знает где
Чье-то бедное сердце разбито любовью.
И на Гожей не минуть беде.

Мироздание катит в потемки
Миллионами млечных колес.
Мир огромней любой комнатенки,
А тем более сердца и слез.

И один ты единственный, Боже,
Раздвигаешь небесный покров,
Понимая, что сердце на Гожей
Стоит всех и светил, и миров. "Ю. Тувим, пер. А. Гелескула.

Окуджава. И не в одной песне. "Мы связаны, Агнешка, давно одной судьбою".