ЗОЛА.. . Какие есть примечательные строки?

Ирина Богатова

Пусть у золы не много красок,
Теплом остывшим не согреет.
В ней чей-то день, былое счастье.
Она в камине потускнеет.

Ещё хранится в той пыли
Огонь сверкающий в ночи,
Его тогда не сберегли,
Теперь лишь свет горит свечи.

Бросая блик на темноту,
Осветит мир ушедших дней,
А храма тишь и немоту
Погрузит в призрак, мир теней.

Нас учили сердцем с Данко вынутым,
Шевеля указкой знаний твердь,
Мол, не тлеть в ночи костром покинутым,
А светить другим, пылать, гореть.. .

...И горели... в танках развороченных,
В наливных "КамАЗах" под откос,
На высотках безымянных брошенных,
В "СУхарях", уткнувших в землю нос.
Полыхали... в БЭТЭРах подожженных,
В миномётный дождь, в свинцовый снег,
Гарью от хвостов "вертушек" сожженных,
Кляксами сгоревших "БЭЭМПэх".
Рваным штрихом белой нити трассеров,
Воем "Градов" наплевав на смерть,
Разрывали тьму, светя бесстрашно всем.
Так учили. Не учили тлеть.

И ушли. В дыму и гари сгинули.
Но, оставшись углями в золе,
Догораем в блеске звёзд рубиновых
Под подушкой снежной в январе.
Вспыхиваем вдруг ночными стонами,
Каждый день прореживая строй,
Мы ещё горим. Ночами тёмными.
Мы ещё живём, светя собой.

Средь неона, выгнуто-коленного,
Через мёртвый свет ночных реклам
Мы идём. Сгоревшим поколением.
Что светило, догорая, вам.

В душе осталась лишь зола

В душе осталась лишь зола,
Поленья лень туда подбросить.
Теряет краски хохлома,
И в волосах заметна проседь.
Отреставрировать фасад?
И мишурой завесить щели?
Оставив скуки аромат
И ледяной тоски метели.
А может вычистить золу?
А проседь – это ведь красиво.
В чулан поставить хохлому
И небесам сказать спасибо.

Туркин Леонид
Дата публикации: 2010-11-17
Раздел: любовные стихи
ЗОЛА

В нежные объятия коварной любви
Они погружались, как только могли
Искренность чувств и безумная страсть
В ранимые души успели запасть
Лёгкая сладость шёлковых губ
Приятна всегда, даже если он груб
Отношения крепли переплетением рук
Тихим шепотом в ухо проскальзывал звук
Принося с собой смысл обворожительных слов
Описания красочных глянцевых снов
Яркое счастье слепило глаза
Тонкою ниткой как в июле гроза
Потом плавно спускалось ноябрьским снегом
И жизнь представлялась безоблачным небом
А Ночью уходила в продолжительный стон
Есть ты и он всё остальное просто фон.
Но тут две подруги: измена и ревность
Ложь натравили на откровенность
она мёртвою хваткой острых клыков
На клочья рвала слепую любовь.
Ему надоело, она просто устала
И тёплая нежность холодом стала
Потом пришла боль, а за ней пустота
Любовь превратилась в золу от костра…

Сергей Есенин
«О красном вечере задумалась дорога… »

О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины.

Осенний холод ласково и кротко
Крадется мглой к овсяному двору;
Сквозь синь стекла желтоволосый отрок
Лучит глаза на галочью игру.

Обняв трубу, сверкает по повети [43]
Зола зеленая из розовой печи.
Кого-то нет, и тонкогубый ветер
О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

Кому-то пятками уже не мять по рощам
Щербленый лист и золото травы.
Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,
Целует клюв нахохленной совы.

Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,
Дорога белая узорит скользкий ров…
И нежно охает ячменная солома,
Свисая с губ кивающих коров.

Догорай, костер, дотла,
Будет пепел и зола.
Разлетайся, синий дым,
По кустарникам седым,
До вершин окутай лес,
Поднимайся до небес!

Тает месяц молодой.
Гаснут звезды чередой.
Из распахнутых ворот
Солнце красное идет.
Солнце за руки ведет
Новый день и Новый год!

"(...) Ты та же, какой была.
От судьбы, от жилья
после тебя -- зола,
тусклые уголья,

холод, рассвет, снежок,
пляска замерзших розг.
И как сплошной ожог --
не удержавший мозг. " И. Бродский, " Горение".

+++

"Мы снова проживаем у залива,
и проплывают облака над нами,
и современный тарахтит Везувий,
и оседает пыль по переулкам,
и стекла переулков дребезжат.
Когда-нибудь и нас засыпет пепел.

Так я хотел бы в этот бедный час
приехать на окраину в трамвае,
войти в твой дом,
и если через сотни лет
придет отряд раскапывать наш город,
то я хотел бы, чтоб меня нашли
оставшимся навек в твоих объятьях,
засыпанного новою золой. " И. Бродский , "Сонет".

+++++

"Здесь, на земле,
где я впадал то в истовость, то в ересь,
где жил, в чужих воспоминаньях греясь,
как мышь в золе,
где хуже мыши
глодал петит родного словаря,
тебе чужого, где, благодаря
тебе, я на себя взираю свыше,

уже ни в ком
не видя места, коего глаголом
коснуться мог бы, не владея горлом,
давясь кивком
звонкоголосой падали, слюной
кропя уста взамен кастальской влаги,
кренясь Пизанской башнею к бумаге
во тьме ночной,

тебе твой дар
я возвращаю — не зарыл, не пропил;
и, если бы душа имела профиль,
ты б увидал,
что и она
всего лишь слепок с горестного дара,
что более ничем не обладала,
что вместе с ним к тебе обращена. (...)" И. Бродский, "Разговор с небожителем".

***

"Уж сколько их упало в эту бездну,
разверстую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
с поверхности земли.

Застынет всё, что пело и боролось,
сияло и рвалось:
и зелень глаз моих, и нежный голос,
и золото волос.

И будет жизнь с её насущным хлебом,
с забывчивостью дня.
И будет всё - как будто бы под небом
и не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине
и так недолго злой,
любившей час, когда дрова в камине
становятся золой,

виолончель и кавалькады в чаще,
и колокол в селе.. .
- Меня, такой живой и настоящей,
на ласковой земле!

- К вам всем, - что мне, ни в чём не знавшей меры,
чужие и свои? !
Я обращаюсь с требованьем веры
и с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
за правду да и нет,
за то, что мне так часто - слишком грустно
и только двадцать лет,

за то, что мне - прямая неизбежность -
прощение обид,
за всю мою безудержную нежность
и слишком гордый вид,

за быстроту стремительных событий,
за правду, за игру.. .
- Послушайте! - Ещё меня любите
за то, что я умру. " М. Цветаева.

***

"(...) И так я, сетуя, в свой дом пришел обратно.
Уныние мое всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу меня стесняла боле;
И сердце наконец раскрыл я поневоле.

«О горе, горе нам! Вы, дети, ты, жена! —
Сказал я, — ведайте: моя душа полна
Тоской и ужасом; мучительное бремя
Тягчит меня. Идет! уж близко, близко время:
Наш город пламени и ветрам обречен;
Он в угли и золу вдруг будет обращен,
И мы погибнем все, коль не успеем вскоре
Обресть убежище; а где? о горе, горе! » (...)" А. Пушкин. "Странник".

Как бронзовой золой жаровень,
Жуками сыплет сонный сад.
Со мной, с моей свечою вровень
Миры расцветшие висят.

И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу,
Где тополь обветшало-серый
Завесил лунную межу.

Где пруд - как явленная тайна,
Где шепчет яблони прибой,
Где сад висит постройкой свайной
И держит небо пред собой.

Написано в 1858, не позднее апреля, в том же году опубликовано в журнале «Русская беседа» . Возможно, обращено ко второй жене Эрнестине Федоровне. К весне 1858 домашняя жизнь поэта, до встречи с Еленой Денисьевой (летом 1850) представлявшаяся и самим супругам, и их друзьям чуть ли не образцом семейного благополучия, зашла в тупик. «Обморок духовный» (так поэт называл свою роковую «последнюю любовь» ) не проходил, и у Эрнестины Тютчевой уже не оставалось даже слабой надежды на то, что ситуация может измениться. Старшая дочь поэта Анна свидетельствует: «Был день рождения моего отца, и я хотела обедать в семье. Слово ceerless (безрадостный) было выдумано нарочно для определения нашей домашней жизни. В ней есть спокойствие и безмолвие, но в этом спокойствии нет мира, а только уныние.. . В каждом из нас чувствуется глубокая затаенная грусть, в папе и в маме — разочарование в жизни и во всем». Процитированная запись сделана в ноябре 1855, но, судя по стихотворению «Она сидела на полу...» , обстановка в доме поэта и в 1858 была безрадостной, несмотря
на внешнее спокойствие и безмолвие. Молчит сидящая женщина, молча стоит мужчина... Эта немая сцена, фрагмент из обыкновенной семейной истории, является тем зерном, которое даст сильный росток и в лирике Ахматовой, и в прозе Чехова. По сути дела, это первый в российской словесности пример того, как много можно сказать «о свойствах страсти» , говоря, казалось бы, совсем о другом, и в какие глубины психики проникнуть, оставаясь вроде бы на самой поверхности повседневности.. . Взять хотя бы последнюю, заключительную строфу:
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
Готов был пасть на колени, то есть повиниться, попросить прощения, но это только внутренний жест, ибо полная страстей жизнь, что когда-то «бушевала» между стоящим мужчиной и сидящей женщиной, пережита невозвратимо. Поэтому-то он и стоит молча и в стороне, а она, как бы не замечая его присутствия, продолжает перебирать старые письма.. .
Стихотворение 1858 «Она сидела на полу... » перекликается со стихотворением «Как над горячею золой...» , опубликованным в пушкинском «Современнике» в 1836,но написанном, вероятнее всего, в 1832.Видимо, Тютчев невольно сравнивал свой первый брак и свои отношения с первой женой с новым «безрадостным» тупиком, в каком снова оказалась его семейная жизнь к моменту создания стихотворения «Она сидела на полу...» . Даже размер один и тот же: четырехстопный ямб. Не изменен и способ рифмовки — abab, и то же чередование мужских и женских окончаний: нечетные строки с женской рифмой, четные — с мужской.
Однако есть и разница: в 1832 поэт все же верит, что сможет вырваться из «нестерпимого однообразья» обыденности. Вырваться и «просиять» ! Спустя четверть века не осталось даже призрачной надежды. В стихотворении 1836, в первой строфе, автор сравнивал свою жизнь со свитком, который еще дымится над горячею золой. Образы золы и «слов и строк» , а для Тютчева слова и строки не отражение, а хранилище жизни, повторены в стихотворении «Она сидела на полу... » и тоже в первой строфе. Но это не «горячая», а «остывшая зола», и «слова и строки» уже не свиток — всего лишь «груда писем», мертвые останки «убитой» любви.
1832:
Как над горячею золой
Дымится свиток и сгорает,
И огнь, сокрытый и глухой,
Слова и строки пожирает.. .
1858:
Она сидела на полу
И груду писем разбирала,
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала.. .
В первом случае любовь и радость «пожирает» «огнь сокрытый и глухой», то есть душевная тревога, а это свойство живой души и живой, хотя и стесненной обстоятельствами, жизни. Во втором тексте нет и намека на сердечный пламень! Лирическая героиня стихотворения просто бросает, роняет «знакомые листы» на пол. Повторено здесь и еще одно слово из стихотворения «Как над горячею золой... » —слово «грустно». Однако и грусть теперь другая, не просветленная надеждой, страшная, безнадежная, безжизненная грусть

Федор Тютчев

Как над горячею золой
Дымится свиток и сгорает
И огнь сокрытый и глухой
Слова и строки пожирает -

Так грустно тлится жизнь моя
И с каждым днем уходит дымом,
Так постепенно гасну я
В однообразье нестерпимом!. .

О небо, если бы хоть раз
Сей пламень развился по воле -
И, не томясь, не мучась доле,
Я просиял бы - и погас!