Вопрос почитателям творчества Стругацких.

Цитаты из "Комментарии к пройденному" Бориса Натановича:

Таким образом, роман (рекордно толстый роман АБС того времени) написан был на протяжении полугода. Вся дальнейшая история его есть мучительная история шлифовки, приглаживания, ошкуривания, удаления идеологических заусениц, приспособления, приведения текста в соответствие с разнообразными и зачастую совершенно непредсказуемыми требованиями Великой и Могучей Цензурирующей машины.
"Что есть телеграфный столб? Это хорошо отредактированная сосна".
До состояния столба "Обитаемый остров" довести не удалось, более того - сосна так и осталась сосной, несмотря на все ухищрения сучкорубов в штатском, но дров таки оказалось наломано предостаточно, и еще больше оказалось испорчено авторской крови и потрепано авторских нервов. И длилась эта изнурительная борьба за окончательную и безукоризненную
идеологическую дезинфекцию без малого два годика.
...
После шести месяцев окоченелого стояния рукопись вдруг снова возникла в поле зрения авторов -- прямиком из Главлита, испещренная множественными пометками и в сопровождении инструкций, каковые, как и положено, были немедленно доведены до нашего сведения через посредство редактора. И тогда было трудно, а сегодня и вовсе невозможно судить, какие именно инструкции родились в недрах цензурного комитета, а какие сформулированы были дирекцией издательства. По этому поводу существовали и существуют разные мнения, и тайна эта никогда теперь уже не будет разгадана. Суть же инструкций, предложенных авторам к исполнению, сводилась к тому, что надлежит убрать из романа как можно больше реалий
отечественной жизни (в идеале -- все без исключения) и прежде всего -- русские фамилии героев.

В январе 1970 АБС съехались у мамы в Ленинграде и в течение четырех дней проделали титаническую чистку рукописи, которую правильнее было бы назвать, впрочем, не чисткой,
а п о л л ю ц и е й, в буквальном смысле этого неаппетитного слова. Первой жертвой стилистических саморепрессий пал русский человек Максим Ростиславский, ставший отныне, и присно, и во веки всех будущих веков немцем Максимом Каммерером. Павел Григорьевич (он же Странник) сделался Сикорски, и вообще в романе появился легкий, но отчетливый немецкий акцент: танки превратились в панцервагены, штрафники в блитц-трегеров, "дурак, сопляк! " -- в "Dumkopf, Rotznase!"... Исчезли из романа: "портянки", "заключенные", "салат с креветками", "табак и одеколон", "ордена", "контрразведка", "леденцы", а также некоторые
пословицы и поговорки, вроде "бог шельму метит". Исчезла полностью и без следа вставка
"Как-то скверно здесь пахнет... ", а Неизвестные Отцы Папа, Свекор и Шурин превратились в Огненосных Творцов Канцлера, Графа и Барона.
Невозможно перечислить здесь все поправки и подчистки, невозможно перечислить хотя бы только самые существенные из них. Юрий Флейшман, проделавший воистину невероятную в своей кропотливости работу по сравнению чистовой рукописи романа с детгизовским его изданием, обнаружил 896 разночтений -- исправлений, купюр, вставок, замен.. .
Восемьсот девяносто шесть!

На то и фантастика, чтобы как то выделяться на фоне серой реальности. Вам ежедневно все эти Кристины, Наташи, Андрюши и Славики не надоели, чтобы и в романах они свое существование продолжали?

Чего там "замаскировано".
Всё предельно ясно.
Названо своими именами.
Которые, кстати, не выдуманы...

Да цензура просто могла докопаться по любому поводу) ) Приходилось постоянно редактировать свои записи чтобы издали.

понедельник начинается в субботу - читали?