1.
Можно было прикоснуться, к каждой частичке этой музыки. И играть с этой частичкой, как с чем-то живым,
летающим и красивым. Казалось, эта музыка внутри, и там она одновременно и
орудие, и лекарство.
2.
Эта музыка давала надежду, что когда-то мелодия
будет найдена. И эта мелодия сделает
что- то важное с душами. Она находилась
и терялась, за нее боролись, лили слезы и улыбались. И хотелось, чтобы этому не
было конца.
Пожалуйста, опишите восприятие музыки литературными
персонажами (словами авторов) .
Как звучала музыка в этих произведениях?
"...Вот оно, бллин, вот где настоящий prihod! Блаженство, истинное небесное блаженство. Обнаженный, я лежал поверх одеяла, заложив руки за голову, закрыв глаза, блаженно приоткрыв rot, и слушал, как плывут божественные звуки. Само великолепие в них обретало plott, становилось телесным и осязаемым. Золотые струи изливались из тромбонов под кроватью; где-то за головой, трехструйные, искрились пламенные трубы; у двери рокотали ударные, прокатываясь прямо по мне, по всему нутру, и снова отдаляясь, треща, как игрушечный гром. О, чудо из чудес! И вот, как птица, вытканная из неземных, тончайших серебристых нитей, или как серебристое вино, льющееся из космической ракеты, вступила, отрицая всякую гравитацию, скрипка соло, сразу возвысившись над всеми другими струнными, которые будто шелковой сетью сплелись над моей кроватью. Потом ворвались флейта с гобоем, ввинтились, словно платиновые черви в сладчайшую изобильную plott из золота и серебра. Невероятнейшее наслаждение, бллин.. .
Слушая, я держал glazzja плотно закрытыми, чтобы не spugnutt наслаждение, которое было куда слаще всякого там Бога, рая, синтемеска и всего прочего, — такие меня при этом посещали видения... "
...Скачала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранним утром пастуший рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается струнный оркестр.
Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходивший от музыки, и заставила себя успокоиться.
Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!
Стеклянные корабли пенили воду. Ветер трубил в их снастях. Этот звук незаметно переходил в перезвон лесных колокольчиков, в свист птиц, кувыркавшихся в воздухе, в ауканье детей, в песню о девушке – в ее окно любимый бросил на рассвете горсть песку...
2/ "(...) – Сал,
Бог приехал. Я
посмотрел туда. Джордж Ширинг. И как обычно, он опирался своей слепою головой о
бледную руку, полностью открыв уши, словно уши слона, слушая американские звуки
и овладевая ими ради своей собственной английской летней ночи. Потом они-таки
заставили его встать и сыграть. Он сыграл. Он играл бессчетные припевы с
поразительными аккордами, которые громоздились все выше и выше, пока пот не
залил все пианино, а все слушали его в благоговейном страхе и трепете. Через час
они свели его вниз со сцены. Он удалился к себе в темный угол, старый Бог
Ширинг, и парни сказали: – После
этого ничего больше не остается. Но
худощавый лидер нахмурился: – Все
равно давайте лабать. Из
этого что-нибудь бы еще вышло. Всегда есть что-то еще, еще чуть-чуть больше – и
никогда не кончается. Они стремились отыскать новые фразы после изысканий
Ширинга; они очень старались. Они корчились, крутились и дули. Время от времени
ясный гармонический вскрик по-новой предлагал мелодию, которая однажды станет
единственной мелодией на свете и возвысит души людей к радости. Они находили ее,
они ее теряли, они сражались за нее, они вновь ее обретали, они смеялись, они
стонали – а Дин весь покрывался потом, сидя за столиком, и повторял им: ну же,
ну же, ну. (...)" Дж Керуак, "В дороге".
