Игра в бисер. NON-FICTION. О себе.

Наталья Абрамцева "Здравствуйте, а вот и я"

Только, пожалуйста, не надо думать, что я жалуюсь на судьбу. Просто меня просили, вернее, уговорили рассказать не только о моей творческой работе, но и о жизни. А жизнь выпала мне не очень легкая. В русском языке есть идиоматическое выражение – «прикован к постели» . К сожалению, эти слова относятся ко мне.

Самое печальное в этой ситуации не то, что ты не можешь сам сесть или, тем более, встать, подойти к окну.. .

Пожалуй, самый грустный момент тонко почувствовал мой старший товарищ, журналист, написав обо мне: «...она не может отложить все в сторону, выйти из дома, сесть в автобус или трамвай и через полчаса оказаться в другом конце города, подняться на лифте к дверям друзей и сказать: «Здравствуйте, а вот и я. Не ждали? »

Не всегда было все так трудно. До двадцати лет я могла сидеть. С моими родителями на нашей юркой малолитражке мы объездили весь Крым, старинные города волшебного Золотого Кольца. И уж конечно, наш подмосковный лес был моим вторым домом. Ну а потом малолитражка развалилась от старости, а здоровье мое ухудшилось.

Но хватит о грустном.. .

Когда окончательно выяснилось, что я не могу стать автогонщицей, водолазом или выбрать другую профессию, близкую мне по характеру, я задумалась: что же мне делать? Мой папа, человек авантюрного склада, посоветовал: пиши сказки…

С детства я научилась улавливать малейшие шорохи: познакомилась с хлопотуньями-белками, деловыми ежами, осторожными лисицами. Ну а полевые цветы и шиповник мне до сих пор дороже роз. Как все это мне пригодилось позже! И в работе, и в жизни. Ведь воспоминания – это вторая жизнь…

Так получилось, что одушевление неодушевленного стало для меня очень интересным и важным делом. Сказка – это эпиграф жизни, это дитя сердца. Как же важно, чтобы отношения между добром, злом и ребенком были правильными. А сказка поможет ребенку почувствовать, узнать добро. Здесь только сердце разберется… Вот я и пишу сказки. И буду писать. И постараюсь, чтобы после каждой из них можно было сказать задумавшемуся малышу: “А? Э-э… Так-то, дружок. В этом-то все и дело… ”

…Кому и зачем нужны сказки?

Этот жанр я считаю необходимым. Сказка - это эпиграф жизни. Это молитва на сон грядущий, на грустное настроение, на плохую погоду. И для ребят, и для взрослых. Дети мудреют, взрослые возвращаются к чистому роднику детства, мягчеют, добреют, светлеют душой.

Сказки – связь поколений. В этом их главное волшебство. Сказки надо читать и наедине и всей семьей; за общим столом, сидя на полу, на траве.. . Это уже сказка о дружбе! Сказки, прочитанные вместе, помогут нам в.. . в чем? В той ситуации, что нас сейчас окружает. Да и просто в жизни.

Вот и сейчас они помогли мне прийти к вам и сказать:

«Здравствуйте! А вот и я. Давайте дружить!».. .

Новой компании нужно было название. Джобс съездил на «Единую ферму» , где когда-то обрезал яблони; Возняк встречал его в аэропорту. На обратном пути в Лос-Альтос друзья придумывали названия. Перебрали стандартные технические наименования вроде Matrix, изобрели пару неологизмов наподобие Executek и разбавили список банальным Personal Computers Inc. К утру нужно было определиться с окончательным вариантом: Джобс планировал начать оформлять документы. Наконец Джобс предложил Apple Computer. «Я как раз сидел на яблочной диете, — объяснял он. — И только что вернулся с фермы. Название звучало забавно, энергично и не страшно. Слово apple смягчало серьезное „компьютер“. К тому же в телефонном справочнике мы бы оказались перед Atari». Стив сказал Возу, что, если до завтра ничего лучше в голову не придет, компания будет называться Apple. Так и вышло.
Apple. Остроумное решение. Слово олицетворяло простоту и располагало к себе. Оригинальное, но при этом привычное, как кусок пирога. Было в нем что-то от контркультуры, возвращения к природе; при этом оно как нельзя лучше подходило американской компании. Казалось, эти два слова — Apple Computer — совершенно не гармонируют друг с другом, и это было забавно. «Это была почти бессмыслица, — рассказывал Майк Марккула, вскоре ставший первым директором новой компании. — Но заставляло задуматься. Яблоки и компьютеры: что между ними общего? Зато все запомнили название и стали нас узнавать» .
Возняк не захотел сразу же перейти в новую компанию на полный рабочий день. В глубине души он был — или думал так — типичным инженером HP и не был готов уволиться. Джобс понял, что ему понадобится помощник, чтобы уговорить Возняка бросить HP, а также третий голос на случай, если они с Возом разойдутся во мнениях. Поэтому он пригласил своего друга Рона Уэйна, инженера Atari, который когда-то основал собственную компанию по производству игровых автоматов и прогорел.
Уэйн знал, что уговорить Возняка уйти из HP будет не так-то просто; впрочем, срочной необходимости в этом и не было. Главное — убедить Воза, что все проекты его компьютеров должны принадлежать Apple. «Воз трепетно относился к схемам, которые придумывал, и хотел использовать их для других целей или отдавать HP, — вспоминал Уэйн. — Мы же со Стивом понимали, что эти чертежи должны лечь в основу Apple. Мы битых два часа обсуждали это у меня дома, и наконец мне удалось уговорить Воза» . Рон объяснил ему, что великий инженер может прославиться, только если объединит усилия с великим бизнесменом, а это значит, что все его чертежи должны принадлежать компании Apple. На Джобса выступление Уэйна произвело такое впечатление, что он предложил ему 10 % акций Apple, статус одного из основателей компании — что-то вроде Пита Беста для The Beatles, — и, что важнее, роль третейского судьи в вопросах, по которым Джобс и Воз разойдутся во мнениях.

Стив Джобс

Л. Н. Толстой

ВОСПОМИНАНИЯ

"Друг мой П [авел] И [ванович] Б [ирюков] , взявшийся писать мою биографию для французского издания полного сочинения, просил меня сообщить ему некоторые биографические сведения.

Мне очень хотелось исполнить его желание, и я стал в воображении составлять свою биографию. Сначала я незаметно для себя самым естественным образом стал вспоминать только одно хорошее моей жизни, только как тени на картине присоединяя к этому хорошему мрачные, дурные стороны, поступки моей жизни. Но, вдумываясь более серьезно в события моей жизни, я увидал, что такая биография была бы хотя и не прямая ложь, но ложь, вследствие неверного освещения и выставления хорошего и умолчания или сглаживания всего дурного. Когда я подумал о том, чтобы написать всю истинную правду, не скрывая ничего дурного моей жизни, я ужаснулся перед тем впечатлением, которое должна была бы произвести такая биография.

В это время я заболел. И во время невольной праздности болезни мысль моя все время обращалась к воспоминаниям, и эти воспоминания были ужасны. Я с величайшей силой испытал то, что говорит Пушкин в своем стихотворении:

ВОСПОМИНАНИЕ

Когда для смертного умолкнет шумный день

И на немые стогны града

Полупрозрачная наляжет ночи тень

И сон, дневных трудов награда,

В то время для меня влачатся в тишине

Часы томительного бденья:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток:

И, с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу, и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

В последней строке я только изменил бы так, вместо: строк печальных.. . поставил бы: строк постыдных не смываю.

Под этим впечатлением я написал у себя в дневнике следующее:

"6 янв. 1903 г.

Я теперь испытываю муки ада: вспоминаю всю мерзость своей прежней жизни, и воспоминания эти не оставляют меня и отравляют жизнь. Обыкновенно жалеют о том, что личность не удерживает воспоминания после смерти. Какое счастие, что этого нет. Какое бы было мучение, если бы я в этой жизни помнил все дурное, мучительное для совести, что я совершил в предшествующей жизни. А если помнить хорошее, то надо помнить и все дурное. Какое счастие, что воспоминание исчезает со смертью и остается одно сознание, - сознание, которое представляет как бы общий вывод из хорошего и дурного, как бы сложное уравнение, сведенное к самому простому его выражению: х = положительной или отрицательной, большой или малой величине. Да, великое счастие - уничтожение воспоминания, с ним нельзя бы жить радостно. Теперь же, с уничтожением воспоминания, мы вступаем в жизнь с чистой, белой страницей, на которой можно писать вновь хорошее и дурное".

Правда, что не вся моя жизнь была так ужасно дурна, - таким был только один 20-летний период ее; правда и то, что и в этот период жизнь моя не была сплошным злом, каким она представлялась мне во время болезни, и что и в этот период во мне пробуждались порывы к добру, хотя и недолго продолжавшиеся и скоро заглушаемые ничем не сдерживаемыми страстями. Но все-таки эта моя работа мысли, особенно во время болезни, ясно показала мне, что моя биография, как пишут обыкновенно биографии, с умолчанием о всей гадости и преступности моей жизни, была бы ложь, и что если писать биографию, то надо писать всю настоящую правду. Только такая биография, как ни стыдно мне будет писать ее, может иметь настоящий и плодотворный интерес для читателей... "

...ВЫСОЦКИЙ: Я понял. Я играю очень хорошие роли: Гамлет, Галилей... Но текст, который я произношу со сцены, не мой. Вот почему я пишу стихи на протяжении двадцати лет. Когда же я услышал другого русского певца, который сам пишет тексты и музыку, и исполняет свои песни — это был Окуджава, — я тоже решил писать песни. У меня получилось. И сейчас мои песни — это половина моей жизни в искусстве. Это так же серьезно, как моя работа в театре и кино. Я хочу сказать в своих песнях то, что я не договорил на сцене.
(В.Высоцкий. Интервью французскому радио.)
---------------------
«Я бы хотела лежать на тарусском хлыстовском кладбище, под кустом бузины, в одной из тех могил с серебряным голубем, где растет самая красная и крупная в наших местах земляника. Но если это несбыточно, если не только мне там не лежать, но и кладбища того уж нет, я бы хотела, чтобы на одном из тех холмов, которыми Кирилловны шли к нам в Песочное, а мы к ним в Тарусу, поставили, с тарусской каменоломни, камень: „Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева“»
(М.Цветаева "Хлыстовки")

"1905 год нaчинaлся для меня с того, что я произвелa переворот в своей
гимнaзии в четвертом клaссе. Нaс зaстaвляли зaклaдывaть косы вокруг головы, косы
у меня были тяжелые, и кaждый день головa болелa. В это утро я уговорилa девочек
прийти с рaспущенными волосaми, и в тaком виде мы вышли в зaлу нa молитву. Это
было ребяческое нaчaло, после которого революция вошлa в сознaние. Клaсс
рaзделился нa рaвнодушных и сознaтельных. Мы собирaли деньги, удирaли нa
митинги. Моей подруге было легче, a я кaждый день выдерживaлa бой. Пaпa
рaсплaстывaлся перед дверьми и кричaл, что я выйду из дому только через его
труп, не от того, что не сочувствовaл,  - боялся зa меня. Я плaкaлa и удирaлa с
черного ходa.Мы собирaлись домa и в гимнaзии, требовaли aвтономии Польши, выносили
резолюции и оргaнизовaли кружок для изучения политической экономии.
Руководителем кружкa выбрaли Осю Брикa, брaтa нaшей гимнaзистки. Он учился в восьмом клaссе 3-й гимнaзии, и его только что исключили зa революционную
пропaгaнду. Все нaши девочки были влюблены в него и нa пaртaх перочинным ножиком вырезaли "Ося". Я познaкомилaсь с ним только тогдa, когдa он с сестрой зaшел зa мной, чтобы вместе идти к Жене, у которой в первый рaз собирaлся нaш кружок. Ося предстaвился мне: "Я Верин брaт". Нaзaвтрa Верa, по Осиному поручению, спросилa, кaк он мне понрaвился, и я со всей серьезностью ответилa, что очень, кaк руководитель группы. Мне было 13 лет, и я совсем не думaлa о мaльчикaх и Верин вопрос понялa чисто по-деловому. (...)" Л. Брик, "Пристрастные рапссказы".

Чем разговор с женщиной так отличается от разговора с
мужчиной? Разумеется, с красивой женщиной. С красивой.. . или, во всяком случае,
женственной. Но почему? Почему я ощущаю.. . Какое‑то возбуждение. Не
возбуждение, это слово не совсем подходит. Необыкновенное удовольствие.. .
особый аромат.. . нет, дрожь, пожалуй, слишком сильно. Ведь я не влюблен в Лину.
Разумеется, нет. Может быть, мне кажется, что она влюблена в меня. Да нет же,
черт возьми, не так я самонадеян.. .

Наверное, виной всему некий сексуальный импульс. Желание
понравиться, привлечь к себе внимание, блеснуть. Природа стремится
воспроизводить себя, и она заставляет самцов блистать перед самками, чтобы они
соединились и произвели на свет потомство. Чибис заводит себе новый хохолок – а
потом целый выводок чибисят. И так из века в век, и от этого никуда не деться.
Значит, истинные причины того, что мне приятно поговорить с Линой через
ограду,  – недостаточное число жителей Земли.. . Какая глупость.. . Но, я
думаю, по сути правильно.

Возьмем, к примеру, Бетти Бакстер. Она совсем не дурна. Но испытываю
ли я какое‑либо волнение, разговаривая с ней? Ни малейшего. Я думаю, мы разных
пород. Она не чибис. Грейс Хильдершем? Лина? С Линой все по‑другому. Но умри
Лина сегодня ночью, мне не было бы больно, разве что из‑за Тома. Значит, я в
нее не влюблен. Ну конечно нет. Но если бы я знал, что она завтра снова будет
стоять у этой ограды, я отправился бы туда же. Только, может быть, чувствовал
себя неловко. Ну вот, почему же неловко, если я не.. .