Игра в бисер. NON-FICTION. О творчестве.

Винсент Ван Гог
Письма к брату Тео

31 июля 1882
Насколько я понимаю, мы с тобой, разумеется, полностью согласны насчет черного цвета в природе. Абсолютно черного, в конечном счете, не существует. Но, подобно белому, черное присутствует почти в каждом цвете и создает бесконечное множество разных по тону и силе оттенков серого. Словом, в природе, по существу, не видишь ничего, кроме этих градаций.
Есть только три основных цвета – красный, желтый и синий; «составные» цвета – оранжевый, зеленый и фиолетовый. Добавляя черный и немного белого, получаешь бесконечные варианты серых: красно-серый, желто-серый, сине-серый, зелено-серый, оранжево-серый, фиолетово-серый. Невозможно, например, сказать, сколько существует зелено-серых: они варьируются до бесконечности.
В сущности, вся химия цвета сводится к этим нескольким простым основам, и правильное понимание их стоит больше, чем семьдесят различных тюбиков краски, потому что тремя основными цветами с помощью черного и белого можно создать больше семидесяти тонов и оттенков. Подлинный колорист тот, кто, увидев в натуре какой-нибудь тон, сразу понимает, как его надо анализировать, и говорит, например: «Это зелено-серо-желтый с черным и почти без синего» и т. п. Иными словами, это человек, который умеет получить на своей палитре серые тона натуры.
Однако, посетив мою мастерскую, ты убедишься, что я занят не только поисками контура, но, как и всякий другой художник, чувствую силу цвета и вовсе не отказываюсь делать акварели. Тем не менее исходным пунктом всегда остается рисунок, а уж из него развиваются все ответвления и формы живописи, включая и акварель, формы, до которых со временем дорасту и я, подобно всем, кто работает с любовью.
Я еще раз принялся за старую великаншу – ветлу с обрубленными ветвями и думаю, что она станет лучшей из моих акварелей. Мрачный пейзаж: мертвое дерево возле заросшего камышом пруда; в глубине, где скрещиваются железнодорожные пути, черные, закопченные строения – депо Рейнской дороги; дальше зеленые луга, насыпная шлаковая дорога, небо с бегущими по нему облаками, серыми, со светящейся белой каймой, и в мгновенных просветах между этими облаками – глубокая синева. Короче говоря, мне хотелось написать пейзаж так, как его, по-моему, видит и ощущает путевой сторож в кителе, когда, держа в руках красный флажок, он думает: «Унылый сегодня денек» .
Все эти дни я работаю с большим удовольствием, хотя последствия болезни время от времени еще дают себя знать.
Чувство природы и любовь к ней рано или поздно непременно находят отклик у людей, интересующихся искусством. Долг художника – как можно глубже проникнуть в натуру и вложить в работу все свое умение, все чувство, чтобы сделать ее понятной другим. Работать же на продажу означает, по-моему, идти не совсем верным путем и, скорее, обманывать любителей искусства. Настоящие художники так не поступали: симпатией ценителей, которую они рано или поздно завоевывали, они были обязаны своей искренности. Больше я ничего на этот счет не знаю, но, думается мне, больше ничего знать и не надо.

Когда миф встречается с реальностью, обычно побеждает миф – хотя бы потому, что он удобнее, красивее и привычнее. Тем не менее английский историк науки Джон Уоллер готов отстаивать правду – вопреки многолетним стереотипам. Опираясь на строгие факты, Уоллер разоблачает многие устоявшиеся представления. Оказывается, что великий биолог Луи Пастер порой выдавал идеи учеников за свои, лауреат Нобелевской премии по физике Роберт Милликен в борьбе с адептами «электромагнитного эфира» подтасовывал данные своих опытов, физик Артур Эддингтон отважно подгонял под готовую теорию результаты своих наблюдений. И это еще не все! Джон Сноу не был «отцом эпидемиологии» . Грегор Мендель не писал о механизмах наследственности. «Этой книгой я отнюдь не хотел оклеветать науку, – предупреждает автор критику возможных оппонентов. – Просто мне хотелось высказаться против упрощенного к ней отношения, против попыток придать открытиям прежних лет излишний ореол романтизма» . Можно подумать, что в сегодняшней жизни так уж много романтизма...

И. Л. Леонтьев -Щеглов.
Из воспоминаний об Антоне Чехове

" Да, водевиль есть вещь, а прочее все гиль.. . (Слова Репетилова из «Горе от ума» (1824) А. С. Грибоедова)

Когда несколько лет спустя, в одно из наших московских свиданий, я попенял Чехову, отчего он не написал обещанного водевиля («Сила гипнотизма») , Чехов задумчиво, как бы про себя, проговорил:

- Ничего не поделаешь.. . нужного настроения не было! Для водевиля нужно, понимаете, совсем особое расположение духа.. . жизнерадостное, как у свежеиспеченного прапорщика, а где возьмешь, к лешему, в наше паскудное время?. . Да, Жан, написать искренний водевиль далеко не последнее дело! !

...Пользоваться моими открытиями было невозможно, меня постоянно обворовывали. Стоило мне объявить "стиль модерн" — и достаточно было выйти на улицу, чтобы убедиться в его распространении: кружева, фильмы, ночные сорочки, обувь — все тяготело к нему. Сотни ремесленников зарабатывали на жизнь, мастеря все это, в то время, как я слонялся по Парижу, не имея возможности что-то делать. Все могли осуществить мои идеи, кроме меня! Я даже не буду знать, куда и как обратиться, чтобы стать безвестным статистом в одном из фильмов а 1а 1900 год, в котором снимались кинозвезды и на который затрачены миллионы!
Это был период, когда я разочаровался в своих изобретениях. Продажа моих картин упиралась во франко-каменно-строительные работы модернистского искусства. Я получил письмо от виконта Ноайе. Он готовил меня к самому худшему. Надо было решаться зарабатывать на жизнь подругому. Я уточнил список бесспорно моих изобретений.
Я изобрел:
искусственные ногти с маленькими зеркальцами, в которые можно смотреться;
прозрачные манекены для витрин. В них наливали воду, в которой, имитируя кровообращение, плавали рыбки;
мебель из бакелита, отлитую по эскизам самого покупателя;
вращающиеся скульптуры-вентиляторы;
очки-калейдоскоп — их следует надевать в машине, если вокруг скучные пейзажи;
фотографические маски для современных репортеров;
комбинированные макияжи, позволяющие стереть с лица все тени;
туфли на пружинках для облегчения ходьбы;
осязательное кино, которое посредством очень простого механизма позволяет трогать все, что видишь: ткани, меха, устрицы, мясо, сабли, собак и пр. ;
предметы для самых загадочных психических и психологических наслаждений: одни неприятны настолько, что покупатель разобьет их о стенку на тысячи осколков, другие издают противные звуки — так вилка сильно скребет по мраморному столу, царапая нервы и доводя до зубовного скрежета, покупателю только остается грохнуть такой предмет о стену и услышать приятный мелодичный звон; предметы, которые не знаешь куда девать и испытываешь удовольствие, когда от них избавляешься, — мазохисты обеспечат огромный успех торговле подобными предметами;
платья с фальшивыми накладными деталями, с анатомической точностью соответствующие тому, что внутри, — чтобы создать образ женщины, отвечающий эротическим представлениям мужчины;
дополнительные фальшивые груди на спине, которые могли бы совершить переворот в моде лет на сто;
ванны всевозможных форм- и даже ванна без ванны, с искусственно подающейся водой;
каталог автомобилей аэродинамической формы — такие через десять лет взяли на вооружение все создатели машин.

"(...) Я сидел в углу за крошечным ночным столиком, под яркой лампой, а в противоположном углу комнаты, на безопасном расстоянии, за массивным столом под портретом Лаврентия Берия сидел следователь и перелистывал бумаги; это могло продолжаться много часов. Вошел некто с рыбьим выражением лица, следователь протянул ему листок со стихами, они действительно были переписаны моей рукой. Я смерть зову, смотреть не в силах боле, Как гибнет в нищете достойный муж, А негодяй живет в красе и холе... Как попрано доверье честных душ, Как над искусством произвол глумится... Человек смерил меня взглядом и произнес: - Хорош фрукт, а? " (Борис Хазанов, "Миф Россиия")Казалось бы, это комическое недоразумение тотчас же должо было разъясниться: стоило  только подследственному тактично разъяснить следователю, что инкриминируемые ему крамольные стихи сочинил отнюдь не он, а Шекспир. И поскольку сочинены они были без малого четыреста лет назад, их ни при каких обстоятельствах нельзя было счесть клеветой "на советский общественный и государственный строй".Но вся штука в том, что сам он, оказывается, вовсе не считал случившееся недоразумением, поскольку "стихи с абсолютной точностью выражали отношение подследственного к славной действительности первого в мире социалистического государства, к его охранительным силам, к его вождю, они удовлетворяли правильность доносов, лежавших на столе у следователя, - это и было главным. Поэтому лицемерием было бы назвать себя жертвой беззакония"(...)" Б. Сарнов, "Если бы Пушкин... " 

Харуки Мураками "О чем я говорю, когда говорю о беге. "

...Есть писатели с врожденным талантом, которые пишут легко и без напряжения. Как из фонтанирующего источника, извергаются на бумагу потоки слов, и вот уже готово новое произведение. Без всяких усилий. Такие люди хоть и редко, но встречаются. Но я, как ни жаль, никакого отношения к ним не имею. На моем пути днем с огнем не найдешь бьющих из-под земли фонтанов. И пока я не поработаю как следует долотом, не пробью скалу, не пробурю скважину - мне ни за что не припасть к творческому источнику. Чтобы написать роман, я вкалываю по-черному, не жалея ни времени, ни сил. Каждый раз, начиная работу над новым произведением, я должен бурить новую скважину. Долгие годы такой жизни, надо сказать, меня закалили. В том, что касается обнаружения подземных вот, долбежки скального грунта и глубокого бурения, мне теперь трудно найти равных. Поэтому, как только я замечаю, что источник начинает иссякать, я тут же перехожу на другое место. Однако окажись в такой же ситуации (у пересохшего источника) человек, привыкший полагаться на бьющие из-под земли струи, он вряд ли вот так с разбегу сможет воспользоваться бурильной стратегией...

Мистер Освальд Чадли проводит по заказу популярного журнала
симпозиум под названием “Как я развиваю свои идеи”. Мистер Чадли будет
чрезвычайно обязан мистеру Уэлларду, если тот как можно скорее вышлет 500 слов
на эту тему, приложив не публиковавшуюся ранее кабинетную фотографию с
собственноручной подписью. “Как же я развиваю свои идеи?  – задумчиво
произнес Реджинальд, разглядывая цветы аквилегии.  – Понятия не имею.. .
Зато вижу, как это делает мистер Чадли”.

Священник из Лоуэр Бидинга был бы очень признателен мистеру
Уэлларду за подписанный экземпляр его последнею произведения, который будет
продан в пользу реставрационного фонда, поскольку теперешнее состояние
колокольни (что, очевидно, огорчит мистера Уэлларда) представляет опасность для
звонаря во время утрени и вечерни.

Минне Редферн восемь лет. Она прочитала все книги,
написанные мистером Уэллардом, и полюбила их. Она начала собирать коллекцию
автографов своих любимых писателей и была бы очень благодарна мистеру Уэлларду,
если бы он прислал ей свой.

И так далее.

– Мне надо пройтись и подумать об этом,  – говорит
Реджинальд и покидает свой замок через заднюю калитку.. .

Вся беда в том, думал он, что здесь я отрезан от мира. Мне
не с кем посоветоваться. Я не хочу прослыть невежей и не хочу оставаться в
дураках. Если из‑за случайно написанной книги я получаю столько писем, следует
предположить, что настоящие писатели просто завалены ими. Как они поступают? Не
обращают внимания? Или пишут вежливое “нет”? Или пылкое “да”? Конечно, они не
могут на каждое предложение отвечать “да”. Даже если отказываться.. . но у них,
я думаю, есть секретари. По правде говоря, я‑то должен был бы отвечать “да” на
каждое послание, потому что я не профессиональный писатель и мое время не
представляет особой ценности. Что за глупость. Любое время ценно, а время,
когда не работаешь, гораздо более ценно, чем время работы. Да, мое время ценно,
и будь я проклят, если собираюсь сидеть взаперти, отвечая на эти чертовы
письма.

"Почему поэты, прозаики, драматурги пишут статьи? Неужели они не могут свести счеты со Временем при помощи, скажем, могучего романа, острой поэтической строки или комедии, которую современники тут же растащат на цитаты? Могут. Да только процесс художественного творчества долог, противоречив и непредсказуем. Если проводить параллели с медициной, то он напоминает скорее поддерживающую терапию, а возможно, и гомеопатию. Но что делать, когда требуется молниеносное врачебное вмешательство — тот же прямой массаж сердца? Ведь в обществе случаются события, от которых, как пелось в революционной песне, «кипит наш разум возмущенный» . В такие минуты хочется сказать политикам, народу, да и самому себе всё и сразу, пока не остыл, не забыл, ведь отходчив русский человек, непростительно отходчив…

Историю отечественной литературы XX века нельзя считать написанной, пока не будет опубликовано полное собрание доносов писателей друг на друга. И хотя эти материалы теперь, в общем-то, доступны, никто не торопится их обнародовать, ибо многие белые одежды окажутся запятнаны кровью, а иные парнасские бессребреники предстанут платными агентами, вдохновляемыми осведомительной музой.
Анна Ахматова с горьким знанием дела писала о том, «из какого сора растут стихи, не ведая стыда» . Но разве талант от этого перестает быть талантом? Нет, конечно! Кто-то разуважает Пастернака, узнав, что он чуть не первым воспел стихами Сталина. А кто-то, наоборот, зауважает! Конечно, нынешним фанатам «Черного квадрата» очень хотелось бы забыть о комиссарских художествах Казимира Малевича, представив его чистой, безукоризненной жертвой режима. Но, может, в таком случае не было бы никаких «квадратов» , а только портреты, стилизованные под ренессанс? Да и «рерихнутым» гражданам, конечно, неприятно вспоминать о связях своего гуру с советской внешней разведкой. Но ничего не поделаешь, талантливый человек гораздо сильнее зависит от своего времени, нежели бездарный…

Надо наконец признать, что советская версия русской культуры, вопреки всему, а зачастую и благодаря этому «всему» , достигла огромных высот. Иначе как объяснить полные соревновательного азарта послания эмигрантки Цветаевой своим совдеповским коллегам Маяковскому, Пастернаку? Как объяснить, что тяжелый на похвалы Бунин восхищался «Теркиным» ? Не «Дунин Бунин» , по меткому определению Михаила Рощина, а настоящий — Иван Алексеевич... "

Немец Карл Вольдемар Циглер был химиком. Не, реально, это безумно увлекательная история. Значит, был этот самый Карл Вольдемар немцем и химиком. И находился под большим впечатлением от реакции Гриньяра, в которой ученые сильно упростили синтез органических веществ. И наш Карл пытался понять: а можно ли сделать то же самое с другими металлами? Кстати, вопрос был не праздный, ведь работал Циглер в Кайзеровском институте по изучению угля. А поскольку побочный продукт угольной индустрии — этилен, его утилизация стала проблемой. В 1952 году он изучал распад одного из реагентов — литийалкила на гидрид лития и олефин. И получил ПНД — полиэтилен низкого давления. Но полностью заполимеризовать этилен не получалось. Через пару месяцев в лаборатории Циглера произошел казус. По окончании реакции из колбы неожиданно выпал не полимер, а димер (соединение двух молекул этилена) — альфа-бутен. Оказалось, что нерадивый студент просто плохо отмыл реактор от солей никеля. И хотя эти самые соли остались на стенках в микроскопических количествах, этого хватило, чтобы напрочь зарубить основную реакцию. Но вот что любопытно — анализ смеси показал, что соли никеля во время реакции не изменились.
То есть они выступили катализатором димеризации. Этот вывод сулил огромные прибыли — ведь прежде для получения полиэтилена приходилось добавлять к этилену намного больше алюмоорганики. Опять же, проблем синтезу добавляли и высокое давление, и большая температура. Плюнув на алюминий, Циглер начал перебирать переходные металлы в поисках идеального катализатора. И нашел в 1953 году сразу несколько. Самыми мощными оказались комплексы на основе хлоридов титана. Циглер рассказал о своем открытии в итальянской компании «Монтекатини», и там его катализаторы использовали на другом мономере — пропилене. Побочный продукт переработки нефти, пропилен стоил в десять раз дешевле этилена, да и давал возможность поиграть со структурой полимера. Игры привели к небольшой модификации катализатора, из-за чего Натта получил стереорегулярный полипропилен. В нем все молекулы пропилена располагались одинаково. Катализаторы Циглера-Наттадали химикам ничем не сравнимый контроль над полимеризацией. С их помощью, например, химики создали искусственный аналог каучука. Металлоорганические катализаторы, которые сделали большинство синтезов проще и дешевле, используются практически на всех химических заводах мира. Но главное место по-прежнему занимает полимеризация этилена и пропилена. Сам Циглер, несмотря на промышленное применение его работы, всегда считал себя ученым-теоретиком. А студента, который плохо вымыл реактор, понизили в статусе до лабораторной мыши.