Игра в бисер. Ваши литературные ассоциации на тему палиндрома 6?

Радий Погодин - "Что у Сеньки было"

"....Сенька посмотрел на свои босые ноги. Подумал: «Хорошо бы в ботинках уйти, в новых, − дорога дальняя» . Но в избу заходить не решился и отправился как был: с простой головой и на босых ногах.

Сперва он к деду зашел, к Савельеву.

Дед на гармони играл про маньчжурские сопки. В гармошкиных мехах дальний ветер рыдал. Дед слушал свою музыку и будто сам себе удивлялся. А на полу лежали вповалку деревянные грабли дедовой аккуратной работы.

− Дед, дай мне краюшку хлеба и еще котомку, − попросил Сенька.

− Или куда направился?

− Пойду в огромный город, где делают аэропланы. Там буду.

Дед закончил музыку, завернул гармошку в ситец и спрятал ее в комод.

− У российских людей такая доля − ходить. − Отрезал дед хлеба край, меда нацедил в баночку, сложил этот припас в узелок, к палке приладил струганой и сказал Сеньке:

− Ступай.

− Дед, я никогда не вернусь. Прощайте.

− А человек никогда обратно не возвращается, − сказал дед. − Воротится человек, глянешь, а это уже другой человек. А если таким же воротится − глянет, а место, из которого он когда-то вышел, уже другое. Этого, Сенька, многие не понимают, потому и рвутся назад, и страдают от своей ошибки. А ты пойми − ну не может человек ни жить по-вчерашнему, ни думать.... "

Василий Шукшин. Брат мой.. .

...

Сеня Громов, маленький, худой парень, сидел один в пустой избе,
грустно и растерянно смотрел перед собой. Еще недавно на столе стоял гроб.
Потом была печальная застолица. . Повздыхали. Утешили как могли. Выпили за
упокой души Громова Николая Сергеевича. . И разошлись. Сеня остался один.
...Вошел Иван.
Сеня, увидев его, скривил рот, заморгал, поднялся на­встречу. .
-- Все уж. . отнесли.
Иван обнял щуплого Сеню, неумело приласкал. Тот, утк­нувшись в грудь
старшего брата, молча плакал, хотел остано­виться и не мог. . Досадливо
морщился, вытирал рукавом глаза.
-- Ладно, перестань. Ладно, Сеня. .
-- Он все ждал. . кхэх. . На дверь все смотрел. .
-- Ладно, Сеня.
Братья не были похожи. Сеня -- поджарый, вихрастый, обычно непоседа и
говорун -- выглядел сейчас много моложе своих двадцати пяти лет. Ивану -- за
тридцать, среднего роста, но широк и надежен в плечах, с открытым крепким
лицом, взгляд спокойный, твердый, несколько угрюмый. .
-- Ладно, Сеня, ничего не сделаешь.
Сеня высморкался, вытер слезы, пошел к столу.
Иван огляделся.
-- Что же один-то?
-- А кому тут? . Были. Посидели маленько, помянули и ушли. Вечером
тетка Анисья придет, приберется.
Иван закурил, присел к столу, отодвинул локтем тарелку с кутьей. Еще
раз оглянулся.
Сеня тоже сел.
-- Поглядел бы, какой он сделался последнее время -- аж просвечивал.
Килограмм двадцать, наверно, осталось. . А до конца в памяти был.
Иван глубоко затянулся сигаретой.
-- Может, поешь с дороги?
-- Пошли на могилу сходим.
Когда вышли из ограды, Иван оглянулся на родитель­скую избу. Она
потемнела, слегка присела на один угол. . Как будто и ее придавило горе.
Скорбно смотрели в улицу два маленьких оконца. . Тот, кто когда-то срубил
ее, ушел из нее навсегда.
-- Завалится скоро, --сказал Сеня, догадавшись, о чем думает брат. --
Перебрать бы -- никак руки не доходят.
-- Тут, я погляжу, все-то не лучше.
-- А кому строиться-то? Разъехались строители. . города строить.
Некоторое время шли молча.
-- Почему так пусто в деревне-то? --спросил Иван. --Как Мамай прошел.
-- Я ж тебе говорю. .
-- Да ну, все, что ли, разъехались?
-- Много. А кто есть -- все на уборке.
-- У вас совхоз, что ли?
-- Теперь совхоз. . Отделение, а центральная усадьба в Завьялове. Когда
колхоз был, поживее было. И район был в Завьялове -- рядом совсем.
-- А сейчас где?
-- В Березовском.
-- А ты шоферишь все?
-- Шоферю. У нас в отделении шесть машин, я -- глав­ный.
-- Механик, что ли?
-- Старший шофер, какой механик.
Пришли на кладбище.
Остановились над свежей могилой, обнажили головы. . Мир и покой царства
мертвых, нездешняя какая-то тишина кладбища, руки-кресты, безмолвно воздетые
к небу в неведо­мой мольбе, --все это действует на живых извечно
одинако­во: больно.
Иван стиснул зубы, стараясь побороть подступившие к горлу слезы. Сеня
шаркнул ладонью по глазам.
-- Давай помянем, --сказал он.
Он, оказывается, прихватил бутылку красного вина и рюмку. Налил
брату. .
Иван выпил. . Помолчал. Склонился, взял горсть влаж­ной земли с могилы,
размял в руке, сказал:
-- Прости, отец.
-- Уберемся с хлебом -- оградку сделаю, --пообещал Сеня. --И березу
посажу.
Налил себе, тоже выпил.
-- Пошли, Сеня. Тяжело. Хоть по деревне пройдемся.

...

"Они назначали свидания в детском отделе универсама, у бассейна, где вместе с зелеными шарами мячей плавали зеленые крокодилы, киты, черепахи. Они садились на кафельные берега бассейна и пропадали. Люди становились природой, и совершенно не имело значения их человеческое количество. А может, чем больше – было даже лучше. Роман и Юлька только меняли место на своем «берегу» в зависимости от того, что в универсаме выбрасывали и как выстраивалась очередь. Они сидели с авоськами для хлеба, молока, как с неводами; люди же шуршали, бушевали, как деревья, как море, как ветер. А вот крокодилы были живые и настоящие, и звали их Сеня и Веня. " (Г. Щербакова "Вам и не снилось")

"Не считай часов разлуки,
Не сиди сложивши руки
Под решетчатым окном.. .
О мой друг! о друг мой нежный!
Не следи с тоской мятежной
За медлительным лучом... (...)" И. Тургенев.