Я в пути. Какой стих предложите почитать, для успокоения?

В белом небе возникнет стремительный след,
Будет спуск протекать по спиралям крутым,
Я вернусь постаревшим на тысячу лет
И таким же, как прежде, почти молодым...

Мы с мужем обычно в пути "Туркестанский экспресс" Калугина вспоминаем, очень вдохновляет, правда, песня.

Четыре вдовицы к усопшей пришли…

(Крича, бороздили лазурь журавли,

Сентябрь-скопидом в котловин сундуки

С сынком-листодером ссыпал медяки).

Четыре вдовы в поминальных платках:

Та с гребнем, та с пеплом, с рядниной в руках;

Пришли, положили поклон до земли,

Опосле с ковригою печь обошли,

Чтоб печка-лебедка, бела и тепла,

Как дóпрежь, сытовые хлебы пекла.

 

Посыпали пеплом на куричий хвост,

Чтоб немощь ушла, как мертвец, на погост,

Хрущатой рядниной покрыли скамью,

На одр положили родитель мою.

 

Как ель под пилою, вздохнула изба,

В углу зашепталася теней гурьба,

В хлевушке замукал сохатый телок,

И вздулся, как парус, на грядке платок...

Дохнуло молчанье... Одни журавли,

Как витязь победу, трубили вдали:

 

«Мы матери душу несем за моря,

Где солнцеву зыбку качает заря,

Где в красном покое дубовы столы

От мис с киселем, словно кипень, белы.

 

Там Митрий Солунский, с Миколою Влас

Святых обряжают в камлот и атлас,

Креститель-Иван с ендовы расписной

Их поит живой иорданской водой...»

 

Зарделось оконце... Закат-золотарь

Шасть в избу незваный; принес-де стихарь –

Умершей обнову, за песни в бору,

За думы в рассветки, за сказ ввечеру,

 

А вынос блюсти я с собой приведу

Сутемки, зарянку и внучку-звезду,

Скупцу ж листодеру чрез мокреть и гать

Велю золотые ширинки постлать.