правда Жеглова и правда Шарапова... Чья правда правдивее?

Шарапов - наивный романтик, а Жеглов - циничный реалист.

Копчёного.)

середина

Пусть и дальше в паре работают. Жеглов, думаю, "правее". Иначе все время зло будет опережать.

Фокса

Шарапов со своими рассуждениями о необходимости соблюдать процессуальные нормы, о правах преступников, о перевоспитании и возвращении их в общество, в котором начнется «эра милосердия» на фоне этой инфернальной картинки просто смешон. Чьи права он собирается защищать и на чье перевоспитание он надеется — жестокого и злобного Лиса — Фокса, получеловека-полусобаки - Лошака, змеегубого колдуна- Горбуна? Да ведь и уголовник Кирпич — парень с лошадиным безглазым лицом, из-за которого разгорелся конфликт между Шараповым и Жегловым — тоже из их числа, он только не вурдалак еще, а так, мелкий бес, но разве это что-то меняет? После всего этого для читателя и зрителя из народа очевидна правота Жеглова, который относится к этой нечисти как и полагается к ней относиться — без жалости и без рассусоливания, и который считает что для борьбы с ней все средства хороши, в том числе обман и подлог, и более того обмануть, обвести вокруг пальца нечисть для него — самое лучшее, веселое, достойное дело, которым можно и нужно гордиться. Жеглов ведь не с людьми борется — с вурдалаками и демонами и не за свое благополучие — за жизнь и спокойствие других людей, за то, чтобы в мире господствовал установленный Богом порядок. И за это Божье дело Жеглов ни себя, ни других не жалеет и авторы романа и фильма интуитивно понимают что перед ними смесь образа святого-мученика и Георгия Победоносца, поражающего змея, недаром ведь Жеглова зовут Глеб и отчество у него — Георгиевич…

Отсюда понятно, почему даже убийство Левченко не бросает тень на Жеглова. Это для модернистского либерального сознания Левченко — испорченный человеческий механизм, который легко отремонтировать, а «жестокий Жеглов» вместо этого разрушил его. Для традиционного народного сознания Левченко — человек обреченный. Он, может и не совсем по своей вине, но уже попал в вывернутый наизнанку, инфернальный мир преступников, оказался за пределами Божественного космоса. Его душа начала разрушаться и если бы он выжил, оказался в лагере вместе с другими бандитами из «Черной кошки», то она окончательно бы разрушилась, он перестал бы быть человеком, превратился бы в оборотня и вурдалака, подобного его дружкам. Он и похож на человека, которого укусил вурдалак и который начал превращаться в вурдалака, но страстно из последних сил не хочет этого; в нем борются человек и живой мертвец. Единственный выход для него — погибнуть от карающей справедливой руки, пойти на страдания и смерть и этим самым спасти свою душу, пока это еще возможно. И он добровольно выбирает такой путь: Левченко, конечно же, слышал предупреждение Жеглова о том, что тот будет стрелять без предупреждения, Левченко, конечно, прекрасно понимает, что убежать в этом дворе никуда не удастся, он и не хочет убежать, он хочет умереть, пока еще совсем не умерла и не погибла его душа. И тогда становится ясно, что пистолет Жеглова был наведен самим Провидением (хотя сам Жеглов этого, возможно, не понимает, потому что он не философ все таки, а воин). И увидеть в этой сцене спасения Левченко от смерти духовной, дурную глупую ненужную гибель может только Шарапов, у которого на глазах шоры западного модернистского сознания …

Так конец фильма интуитивно воспринимали простые зрители, и потому они в отличие от критиков из «Литературки», да и от самих Аркадия и Георгия Вайнеров, и тут не осуждали Глеба Жеглова. Приходится только удивлять глубине той экзистенциальной пропасти, которая уже тогда существовала между народом и либеральной интеллигенцией…

http://nevmenandr.net/vaxitov/zheglov.php

Сложно сказать.
Мне больше Жеглова позиция нравится.
"Ты должен сделать добро из зла потому что его больше не из чего сделать". Это слова Роберта П. Уоррена.

Они стали эпиграфом к роману Аркадия и Бориса Стругацких "Пикник на обочине".