пОМОГИТЕ, ПОЖАЛУСТА, ВОПРОС по роману "красное и черное"

судьба Жюльена Сореля сложилась в тесной
зависимости от произошедшей во Франции
смены исторической погоды.

Из прошлого он заимствует свои кодекс чести
настоящее обрекает его на бесчестие.
Он создан из того же человеческого материала,
что и волонтеры Республики,
но опоздал родиться.
Миновала пора, когда положение завоевывали
лирной доблестью, отвагой, напористостью, умом.
Ныне плебею для борьбы за счастье
предлагается только то оружие,
которое в ходу у застигнутых безвременьем:
лицемерие, ханжество, расчетливое благочестие.
Цвет удачи переменился, как при повороте
рулетки: сегодня, чтобы выиграть, надо ставить
не на красное, а на черное.
И юноша, одержимый мечтой о славе,
поставлен перед выбором:
либо сгинуть в безвестности, либо попробовать
подладиться к своему веку,
"надев мундир по времени"- черную сутану
священника.

Он потакает провинциальным мещанам,
в семинарии скрывает свои мысли за постной
миной смиренного послушника,
угождает своим высокородным хозяевам в Париже.
Он отворачивается от друзей и служит тем,
кого в душе презирает;
безбожник, он прикидывается святошей;
поклонник якобинцев - пытается проникнуть
в круг аристократов;
будучи наделен острым умом - поддакивает
глупцам.
Поняв, что "каждый за себя в этой пустыне эгоизма,
именуемой жизнью", он ринулся в схватку
в надежде победить навязанным ему оружием.

Однако было бы заблуждением всё к истории
просто карьериста,
стремящегося к богатству и славе.
Встав на путь приспособления, Жюльен не
сделался приспособленцем;
избрав способы "погони за счастьем",
принятые большинством,
он не принял до конца их морали.
И дело здесь не просто в том, что одаренный
юноша неизмеримо умнее, чем бездарности,
у которых он в услужении.
Само его лицемерие - не униженная покорность,
оно - презрительный дерзкий вызов обществу,
сопровождаемый отказом признать
право этого общества на уважение и
тем более его претензии задавать
человеку нравственные нормы и принципы
поведения.
Пользуясь благосклонностью "верхов",
Сорель, не чувствует за собой духовных
долгов перед ними, поскольку, даже обласкивая
одаренного юношу, в нем видят не личность,
а расторопного слугу.
У Сореля есть свой собственный,
независимый от господствующей морали
свод заповедей,
и только им он повинуется неукоснительно.
Свод этот не лишен своих изъянов-
ценностных установок плебея-карьериста,
но запрещает строить свое счастье на бедах
ближнего.
Он предписывает ясность мысли,
не ослепленной предрассудками и трепетом
перед чинами, а главное-смелость,
энергию в достижении своих целей,
неприязнь ко всякой трусости и душевной
дряблости как в окружающих, так и, особенно,
в самом себе.

В бунте Сореля немало наносного,
но в нём нельзя не различить здоровую
попытку сбросить социальные и нравственные
оковы, обрекающие простолюдина на прозябание.
И Сорель ничуть не заблуждается,
когда, подводя черту под своей жизнью в
заключительном слове на суде,
расценивает смертный приговор как месть
обороняющих свои доходы правящих собственников,
которые карают в его лице всех молодых
мятежников из народа, восстающих против
своего удела.