Для чего Платонову в романах "Котлован" и "Чевенгур" такая "нечеловеческая речь"?

Шкловский об этом пишет в своих ранних статьях. Идея в том, что усложнённая форма заставляет дольше останавливать внимание на фразе и лучше, точнее ее воспринимать. "Сбивает с автоматизма".

Вряд ли Вас устроят примитивные поверхностные суждения, изложенные языком, который будет под стать речам героев А. Платонова. Ведь об этом думали и блестяще рассуждали люди, кои не чета всем нам.
В частности смотрите размышления И. А. Бродского в "Послесловии к "Котловану" А. Платонова".
Пара выдержек для наглядности:
"Бытие в тупике ничем не ограничено, и если можно представить, что даже там оно определяет сознание и порождает свою собственную психологию, то психология эта прежде всего выражается в языке. Вообще следует отметить, что первой жертвой разговоров об Утопии -- желаемой или уже обретенной -- прежде всего становится грамматика, ибо язык, не поспевая за мыслью, задыхается в сослагательном наклонении и начинает тяготеть к вневременным категориям и конструкциям; вследствие чего даже у простых существительных почва уходит из-под ног, и вокруг них возникает ореол условности.
Таков, на мой взгляд, язык прозы Андрея Платонова, о котором с одинаковым успехом можно сказать, что он заводит русский язык в смысловой тупик или -- что точнее -- обнаруживает тупиковую философию в самом языке."

В своем эссе “Катастрофы в воздухе” ИБ утверждает, что Платонов использует язык скорее как поэт, чем как романист. Пытаясь определить место этого “поэта-романиста” на карте интеллектуальной истории, описывая его как “своеобразного метафизика, материалиста, пытающегося самостоятельно постичь мир со своей точки зрения, с крохотной точки грязного провинциального городка, затерянного в бесконечной книге огромного континента”, ИБ предполагает, что именно таким языком “люди ...в забытой Богом глухомани развивают свои доморощенные идеи относительно мироустройства — идеи, столь же непостижимые и фантастические, как сама эта глухомань”.