ЧЕХОВСКИЕ СТРАНИЦЫ: «Он очень даровит, и сердце у него доброе, но до сих пор нет у него своей определённой точки зрения»

Должна ли быть у автора своя точка зрения? - Да, должна.
Но можно ли говорить о некоей постоянной точке зрения? Ведь и сам Лев Николаевич сложностью, драматичностью своего жизненного пути демонстрирует частую смену вектора движения, угла и точек зрения. В том смысле, который он имеет ввиду, его тоже вполне можно упрекнуть в отсутствии постоянства (что, скорее всего, он неоднократно слышал от своего ближайшего окружения).
Думается, что АП в логике своей внутренней жизни гораздо более постоянен и чрезвычайно отчетлив. Он неоднократно высказывал в своих письмах точку зрения на сложнейшие политические темы, на вопросы, связанные с творчеством и пр. В его произведениях мы легко обнаружим отношение писателя к разным сторонам действительности, если только внимательным взглядом попытаемся проникнуть в основы, в толщу запечатленной в них жизни.
Нам ли защищать его от ЛН, если он прекрасно может это сделать сам?

— В разговорах с пишущей братией я всегда настаиваю на том, что не дело художника решать узкоспециальные вопросы. Дурно, если художник берется за то, чего не понимает. Для специальных вопросов существуют у нас специалисты; их дело судить об общине, о судьбах капитала, о вреде пьянства, о сапогах, о женских болезнях... Художник же должен судить только о том, что он понимает; его круг так же ограничен, как и у всякого другого специалиста, — это я повторяю и на этом всегда настаиваю.
— Требуя от художника сознательного отношения к работе, вы правы, но вы смешиваете два понятия: решение вопроса и правильная постановка вопроса. Только второе обязательно для художника. В «Анне Карениной» и в «Онегине» не решен ни один вопрос, но они вас вполне удовлетворяют потому только, что все вопросы поставлены в них правильно. Суд обязан ставить правильно вопросы, а решают пусть присяжные, каждый на свой вкус.
— Я вовсе не имел претензии ошеломить вас своими удивительными взглядами на театр, литературу и проч.; мне только хотелось воспользоваться своими знаниями и изобразить тот заколдованный круг, попав в который добрый и умный человек, при всем своем желании принимать от Бога жизнь такою, какая она есть, и мыслить о всех по-христиански, волей-неволей ропщет, брюзжит, как раб, и бранит людей даже в те минуты, когда принуждает себя отзываться о них хорошо.
— Я боюсь тех, кто между строк ищет тенденции и кто хочет видеть меня непременно либералом или консерватором. Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником, и только, и жалею, что Бог не дал мне силы, чтобы быть им. Я ненавижу ложь и насилие во всех их видах... Фарисейство, тупоумие и произвол царят не в одних только купеческих домах и кутузках; я вижу их в науке, в литературе, среди молодежи... Потому я одинаково не питаю особого пристрастия ни к жандармам, ни к мясникам, ни к ученым, ни к писателям, ни к молодежи. Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались. Вот программа, которой я держался бы, если бы был большим художником.

Лев Толстой, конечно "глыба" и "матёрый человечище" (если я правильно цитирую),
но Чехов - писатель совсем другого жанра и направления, чем Толстой.
Прелесть чеховских рассказов именно в недосказанности и в том,
что он не навязывает читателю свою точку зрения.