УТОПИЯ
Остров, на котором во всем абсолютная ясность.
Здесь можно встать на твердую почву доказательств.
Нет иных путей, чем единственно правильный путь.
Здесь растет ветвистое
Древо Озарения.
И поразительно прямое Древо Понимания
над источником, что зовется — Ах, Вот Оно Как.
Чем дальше в лес, тем лучше видна
Долина Очевидного.
Стоит только возникнуть сомнению,
ветер тут же его развеет.
Эхо, взяв слово по собственному желанию,
охотно вам раскроет тайны мироздания.
По правую руку пещера, в которой покоится Смысл.
Слева озеро Глубокого Убеждения,
со дна его легко отрывается Истина и
всплывает на поверхность.
Над всем господствует пик Непоколебимой Уверенности.
С него открывается вид на самую суть вещей.
Несмотря на свои преимущества, остров необитаем.
Мелкие следы ступней на прибрежном песке
все без исключения ведут в сторону моря.
Как если бы отсюда только уходили
и безвозвратно тонули в пучине вод.
В жизни непостижимой.
Пер. А. Базилевского
ПОХВАЛА СНАМ
Во сне
я рисую как Вермеер ван Дельфт.
Бегло говорю по-гречески,
и не только с живыми.
И вожу машину,
которая мне послушна.
Я способна
написать великие поэмы.
Я слышу голоса
не хуже настоящих святых.
Вы удивились бы -
я изумительно играю на рояле.
И взлетать я умею как надо,
то есть сама над собой.
И падая с крыши
я умею упасть мягко в зелень.
И без труда
я дышу под водой.
Я не жалуюсь:
мне удалось открыть Атлантиду.
Меня радует, что перед смертью
я всегда успеваю проснуться.
Я сразу же вслед за взрывом
переворачиваюсь на другой бок.
Я тоже дитя эпохи,
но я им быть не обязана.
Несколько лет назад
я видела два солнца.
А позавчера пингвина.
И совершенно явственно.
Пер. В. Коркия
БАЛ
Покуда толком ничего не ясно,
поскольку нет сигналов долетевших,
пока Земля опять же не такая,
как ближние и дальние планеты,
покуда нет ни слуху и ни духу
о прочих травах, предпочтенных ветром,
о деревах других в коронах кроны,
другом зверье, как наше, несомненном,
покуда нету эха, кроме местных,
которое умело б говорить слогами,
покуда ничего не сообщалось
о худших или лучших амадеях,
платонах или эдисонах,
пока злодейства наши
соперничают только меж собой,
а приданное нам добросердечье
ни на какое больше не похоже
и хоть сомнительно, зато одно такое,
а головы с невнятицей иллюзий
единственные, полные иллюзий,
а вопли, что возносим к небосводу
всего лишь вопли из-под сводов нёба,
кому как – не знаю,
а мне достаточно
для счастья и для злосчастья
тихое захолустье,
где звезды говорят спокойной ночи,
немногозначительно
перемигиваясь
по нашему поводу.
Пер. А. Эппеля
МОНОЛОГ ДЛЯ КАССАНДРЫ
Это я, Кассандра.
А это мой город под пеплом.
А это мой посох и ленты жрицы.
А это моя голова, переполненная сомнениями.
Это правда, я победила.
Моя правота права, как луна в полнолунье.
Только с пророком, которому напрочь не верят,
может случиться такое.
Только с теми, которые вяло взялись за дело,
и все могло сбыться так быстро,
как будто и не было вовсе.
Отчетливо помню,
как люди, увидев меня, смолкали на полуслове.
Смех обрывался.
Руки теряли друг друга.
Дети бежали к матери.
Я даже не знала их тленных имен.
А песенка эта о зеленом листике
никто ее не закончил при мне.
Я их любила.
Но со своей колокольни.
Над жизнью.
Из будущего. Где всегда пусто
и откуда проще простого увидеть смерть.
Я жалею, что мой голос был твердым.
Посмотрите со звезд на себя, — я кричала, -
посмотрите со звезд на себя.
Они слушали и смотрели под ноги.
Жили в жизни они.
Большими ветрами гонимы.
Предначертанно жили.
От рожденья в прощальных телах.
Но жила в них надежда какая-то влажная,
мерцал огонек, утоляющий голод мерцаньем.
Знали они, что такое минута,
о, если хотя бы одна, хоть какая-нибудь,
прежде чем
Вышло по-моему.
Но из этого ничего не следует.
А это только моя одежка, огнем опаленная..
Пер. В. Коркия