Объясните смысл строк: "И где не воскресят клиенты-иностранцы // Прошедшего житья подлейшие черты."

клиент - «находящийся под чьим-либо покровительством и защитой»
"прошедшего житья подлейшие черты", разгульная паразитическая жизнь («обеды, ужины и танцы») дворян времен Екатерины II.

Две строки из остальных вырывать не надо. Понятно только в контексте.

"Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты‑иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?".

Идёт сравнение образа жизни крупных московских "тузов" - сановников в годы их молодости - при поздней Екатерине Второй, Павле, раннем Александре - и во время действия драмы - т. е. в 1822 году. К этому времени сферы власти и управления стали в бОльшей степени входить в правовое русло, чем раньше, были обузданы административными реформами Сперанского. Злоупотребления служебным положением и должностные преступления продолжали быть, но скрытно. А наиболее одиозных, показательных проявлений в жизни и быту ужасов сословного общества и бесправия крепостных стало меньше. Проще говоря, в газетах уже не публиковали открыто объявлений о распродаже белых рабов в розницу с описанием их физических характеристик, в "Английском клубе" на Тверской уже не проигрывали из куража показательно за один вечер десятки душ в карты, слуг не пороли и не таскали за волосы лично, как Салтыкова - не комильфо это уже считалось.
Кто такие "клиенты-иностранцы"? "Клиент" здесь, разумеется, не посетитель магазина или салона, а неполноправное лицо-приживал при хозяине. В римском правовом значении отношений "клиент - патрон". В русских реалиях начала XIX века это в подавляющем большинстве гувернёры - учителя иностранных языков и прочего - при детях барина. Фамусов вспоминает о некой мадам Розье, которая обучала Софью французскому языку и этикету. Розье и была одной из его "клиенток-иностранок". После войны 12-го года в большинстве усадеб по обеим сторонам Старой Смоленской дороги в семьях местных помещиков появились и остались надолго бывшие рядовые и офицеры "Великой армии", которые спасались там от мороза и голода и готовы были обучать сыновей барина французскому (не литературному, а матерному-армейскому), верховой езде, стрельбе и фехтованию за еду. Но речь о Москве.
Почему "клиенты-иностранцы" должны были быть свидетелями неких "подлейших черт прошедшего житья" и при случае могли их "воскресить"?
В большинстве дворянских патриархальных семей - и глубинки, и Москвы - гувернёр воспринимался не как просто наёмный работник с ограниченным набором обязанностей и требующий к себе уважения, а как СЛУГА, как "верхушка дворни", пусть и стоящий выше горничных и кучеров, но слуга, кормящийся с руки барина и вынужденный делать то, что последний захочет. Учитель французского был не просто педагогом, но "дядькой" в феодальном смысле по отношению к воспитаннику - т. е., телохранителем, лицом, нянчившимся с недорослем, гулявшим с ним, учившим всему, при необходимости отвечавшим за недоросля головой и обязанный отдать за воспитанника жизнь в опасной ситуации. Естественно, что он терпел с улыбкой мазохиста все выходки и детские издевательства подрастающего мальчика и не смел пожаловаться его отцу. Считалось, что он при необходимости должен, например, принять участие вместе со сторожами в защите усадьбы от грабителей. И не может отговориться тем, что это "не его дело".
Молодая учительница французского и этикета у подрастающей барышни не могла отказаться от просьбы её матери, хозяйки дома, помочь последней в утреннем умывании и одевании. И рисковала немедленно потерять место, если недогадливо отказывалась зайти в кабинет отца девочки по требованию последнего, спокойно воспринять всё, что с ней там произойдёт, и потом молчать.