«Хотя Пушкин сам меньше всего представлял себя "детским писателем", как теперь принято выражаться (когда Пушкина попросили написать что-нибудь для детей, он пришел в ярость...); хотя его сказки вовсе не созданы для детей и знаменитое вступление к "Руслану" тоже не обращено к детскому воображению, этим произведениям волею судеб предназначено сыграть роль моста между величайшим гением России и детьми» (А. Ахматова «Пушкин и дети», 1965).
Да, «Сказки» А. С. Пушкина, такие трепетно близкие с раннего детства (!), рождались явно не для детей: апофеоз крепкой семьи («Сказка о царе Салтане»), притча о преходящем и вечном («Сказка о рыбаке и рыбке»), упование на верность и любовь в горьких жизненных проявлениях («Сказка о мёртвой царевне»)… – покоя и тишины здесь ищет поэт, умудрённый непростой жизнью.
А современники… перестают его понимать, считают, что Пушкин «исписался», говорят, что сказки «наводят скуку», «раздражают бесконечной повторой»…
И даже сегодня «Сказка о попе и о работнике его Балде» и самая странная и загадочная из всех – «Сказка о золотом петушке» – это вопросы, вопросы… Далеко не детские.
«Сказки» А. С. Пушкина – всё ещё остров открытий! И ждут своего взрослого, вдумчивого читателя.
Дети не занимают центрального места в произведениях А. С. Пушкина; поэт освещает мир детства как бы попутно: в биографиях персонажей, в художественных зарисовках…
Но внимание Пушкина к детству, близость к «детскому началу» – это отношение поэта к миру: светлое восприятие человеческой жизни, высшие для поэта ценности – гармония, «свобода, радость, восхищенье».
Раннее детство вызывает у П. особое лирическое чувство: «И ласковых имен младенческая нежность» («Дориде»), «Надеждой сладостной младенчески дыша…».
А. С. Пушкин – о своём младенчестве: «В младенчестве моем я чувствовать умел, Все жизнью вкруг меня дышало, Все резвый ум обворожало...», «Две-три весны, младенцем, может быть, Я счастлив был, не понимая счастья».
Поэта привлекают полнота жизни детей, их активность и жизнерадостность:
«Мальчишек радостный народ Коньками звучно режет лед», «Ребят дворовая семья Сбежалась шумно. Не без драки Мальчишки разогнали псов, Взяв барышню под свой покров» («Евгений Онегин»), «От радости в постеле Запрыгало дитя» («Ура! в Россию скачет…»).
При этом умильная благостность была чужда Пушкину: нередко – применительно к детям – П. использует эпитеты «злой», «глупый», «бессмысленный»: «Ещё в ребячестве бессмысленно лукавом…»; «Злые дети Бросали камни вслед ему» («Медный всадник»); «маленькие дети обижают» юродивого, «Отвяжитесь, бесенята, от блаженного» («Борис Годунов»).
Но Пушкин не описывает «злодейство» ребёнка: эти глупые проявления – озорство, недомыслие, возрастное.
Поэт очень любил своих четверых детей.
В каждом письме к жене он делает приписки: «Цалую вас всех и крещу», «Поцалуй детей и благослови их за меня», «Христос с тобой и детьми»…
Семейная жизнь П. тесно переплетается с творческой (из письма к Наталье Николаевне в мае 1836 г.: беспокойство о жене, о книгах и детях – в одном абзаце).
Любимое – из «Сказок» А. С. Пушкина?..
Какие из жемчугов – с нитки бус?.. ) – Сложно!
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
(«Сказка о царе Салтане»)
…«А навстЛечу ему – ЛябА. Идёт сам куда», – так «цитировала» моя трёхлетняя дочь «Сказку» о Балде ).
«Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок». (П.)
