Почему писатели и журналисты не любят канцелярит?

к сожалению, все обстоит как раз наоборот. Слишком многие как раз к нему и прибегают - он проще, я бы даже сказала - примитивнее. И тем, кто не владеет всей полнотой родного языка - а это 440 тысяч слов так легче прикрывать свой непрофессионализм и идти на поводу у не слишком образованной публики, каковой, увы, по многим причинам, сейчас большинство. А примитивный текст легче продать - примитивных читателей заведомо больше, чем думающих. Вот они и прибегают к канцеляриту, делая свои тексты сухими, безразличными и формальными. Канцелярит хорош в деловом письме, в законодательном акте и т.д. Даже научной литературе он на пользу не идет. Но мир стремительно катится к упрощению, считая его благом. А ведь эволюция шла по пути усложнения, о чем все старательно забыли, возвращаясь к одноклеточному состоянию.

Читатели его не любят больше...

Его не любят редакторы и читатели. А писатели... особо те, кто считаю: «Опыт написания школьных сочинений есть? Есть! Чему ещё учится?!» Очень даже привечают его. Как и псевдонаучный стиль, так кажешься вУмнее.

Существовали в одно время два индивидуума преклонного возраста в виде ячейки общество. И было у них собственное приусадебное хозяйство, малой формы, в виде птицы вида Gallus gallus, подвида Gallus gallus domesticus, пёстрой масти. И в одно время, которое точно установить не удалось, произвела выше указанная птица, объект яйцеобразной формы, жёлтого цвета с отблеском. Предположительно яйцо куриное, с золотой скорлупой.

Ну как, захватывает дух?! Послушайте совет Воннегута, «пожалейте читателя, пишите проще». Сложным могут быть тема, история, персонажи... Но не прячьте смысл, за нагромождением витиеватых слов. Особенно, если его нет.

Оне не рекомендуют его использовать как-попало и везде. А так это "универсальный", "мощный" язык програ... описания всего, что только можно описать.

Используя канцелярит можно даже писать стихи, шутить, издеваться, иронизировать, саркастически глумиться ...

хехе)
_
Ремесло делает лесных разбойников (как и конокрадов, кстати) суеверными.

Они внимательно следят за природными приметами и чрезвычайно воздержанны на язык, хоть и ругаются премного. Но никогда настоящий разбойник не назовет золота золотом, чтобы не сглазить и не превратить в черепки, а всегда скромно скажет: «металл желтого цвета». Княжеских стражников злодеи между собой не обзывают «псами», «легавыми» и «мусорами», как те того заслуживают, но весьма уважительно величают «сотрудниками правоохранительных органов». Даже тюрьму, когда случается туда угодить, зовут не острогом, не кутузкой, не узилищем, не темницей, а красивым именем «изолятор временного содержания» — чтобы не исключить неосторожным словом возможность побега. И каторга у них не каторга — зовется она, матушка, «исправительно-трудовым учреждением», хотя исправившийся на каторге разбойник встречается не чаще, чем кукушечье гнездо…

Тайный разбойничий язык еще и тем хорош, что непонятен постороннему человеку и не может перед ним обличить их лиходейскую сущность.

— …Стою это я, братцы, на участке дороги «Теплоград — Косоруково» посреди зоны лесонасаждения, держу в правой руке орудие преступления, то есть тяжелый да тупой предмет, в скобках — предположительно дубину. Навстречь мне, гляжу, движется потерпевший — богатый сучкорез, тащит на спине в мешке свое личное имущество граждан. Ну, я выхожу из близлежащего кустарника и предлагаю ему в устной форме отчуждать это имущество в мою пользу.

Потерпевший отказывается. Делать нечего — пришлось соединить нападение с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего или с угрозой применения такого насилия…

— Чистый разбой!

— Разбой и есть. Угроза действия не возымела — совершаю нападение с насилием. Размахнулся тяжелым тупым предметом да умышленно как нанесу потерпевшему менее тяжкое телесное повреждение! А он в мешок вцепился, не отдает! Тогда я прихожу в состояние сильного душевного волнения и тем же тупым тяжелым предметом наношу, опять же умышленно, еще более тяжкое телесное повреждение, несовместимое с жизнью! Из него и дух вон! Завладел я его имуществом и скрылся с места преступления в неизвестном направлении…

— Это дело. А вот у меня был, помнится, случаи в горах. Думал я там, за хребтом Кавказа, укрыться от всяких царей. И вот решил однажды содеять преступление, составляющее пережитки местных обычаев. Встал перед выбором: то ли уклониться от примирения и не отказаться совершить кровную месть за убийство, то ли уплатить и принять выкуп за невесту деньгами, скотом или другим каким имуществом. А может, даже принудить женщину ко вступлению в брак… Или наоборот, этому вступлению воспрепятствовать — сейчас уже и не помню…

— Надо же! Вон до чего дошло!

— …И вот так целыми днями! — вздохнул Полелюй, открывая дверь.

Наверное, боятся, чтобы их не покусали канцелярские крысы. Братья Стругацкие хорошо описали симптомы