смешно глядеть её богу) (как ни прийду так и хохмы на ровном месте) (обязательно упомяну в летописи об этом периоде) ()))

Там, в дебрях Нахопетовки, средь Кюхельбекеров и кур, сиятельный и белокурый Беллинсгаузен с подзорной трубой, набитой лучшим табаком провинции Табагго, пускал лучи гранями бокала с кислым вином капуцинов. Он курил рыбью чешую пополам с напалмом и тирольскими котлетками а ля Букенгем. Но Слуцкий не успел на церемонию вручения Пулитцеровской премии. Он заблудился в узорах хохломы, когда с Ломоносовым спускался с Холмогорского университета на лыжах, прикрепленных к лодыжкам медной проволокой, перекрученной ложками с зелеными бриллиантами из бирюзы. И только Норильский танковый завод грохотал и пел музыкой труда и обороны, когда медведь с барабаном и горном вышел на забастовку трудящихся в 1965 году, во время полета космонавта Быковского в космос обратного осмоса перевернутого стакана. «По рублю с носа! » - крикнул Бармалей Айболиту, и посыпалась чешуя из трубы Беллинсгаузена. Мартышки насупились, и перешли в наступление боевым порядком. Чу! Я слышу звуки флейты Марсия! Нектар пролился в среднее ухо, и я полностью слег тяжелым слябом усталости и крепдешина. Т-34 чертыхнулся, и завелся трещотками от мельевых прищепок. Быстро, быстро! Карабас контральто. Я – Нестор, летописец мезозоя, времен грядущих я Иеремия. Держа в руках часы и календарь, и градусник, барометр и клизму, я весь стремлюсь навстречу к коммунизму. И что же? Господство аркольского моста – всего лишь пару мгновений до падения знамени. И вот он, вечный позор темной воды, озерной прохлады, и беззвучной лягушки, брассирующей под глухой водой. Сухой, беззвучный смех стартера – он должен подцепить, но не подцепит, и двигатель не заурчит как тигр. Так напряги свой кочан, насмешник! Вслушайся, что тебе скажут поскрипывающие листы! И когда на наручники наденут нагрудник, на корточках ты будешь какать в наперсток. Ты думал, что ты – выстрел грифа со струнами, выплеск гитарного крика. Но ты – гривуазный арбуз. Ламентация ламинарии, иеремиада смерзающегося мармелада, опустевшего в эту субботу, когда вечерние лучи зажгли столярные стружки сиянием кедрового меда. Я уже опустел, я табличка «я вышел» . Я шикарный Кокто Shishel Mishel! Пыльный столб из микробов и эльфов, я пришелец фиолетового Арктура. Ты же – пропеллер лепрозория на заре лесопилки Уильяма Фолкнера возле водонапорной башни кайнозоя. Ты – продукт моего воображения, ты четвертая волна ряби от брошенного в бытие камня Агата-700. Ты уже никогда не забудешь проступка!

И что вас так насмешило?