О чем поет ветер?

О свободе....

О Надюхе, зоне и "чисто пацанах".

Лютуют холодные осенние ветра. Рвут облака, комкают – обрывки друг другу кидают. Песерело-поседело ясное небо, нахмурилось. Подступают к серому небу серые башни, каменной грудью отражают морось, каменой стопой в берег уперлись. Налетел на одну ветер со слепу – ушиб крыло. Озлился, почал на башне силу пробовать: и так налетит, и эдак, повалить тщится. Щурит башня подслеповатые бойницы, щерит булыжные зубы – ломай, ломай свои кости, коли лишних много. На серой воде, на желтом листе стоят кораблики, жмутся к причалу. Ходит по дну водяник – лапает деревянные их днища, качает суденышки – лодьи бокастые, ушкуи шустрые, долбленки тяжелые, да заморских гостей – шнекку длинную да когг пузатый. Эх, потерпите, милые, скоро вынут вас из воды корабельнички, просмолят-всконопатят вам частые досочки, да в причальные клети поставят – спать кораблям зимой до конца ледохода, как медведям в берлогах. Зябка дрожат борта под ветром. Скорее бы на зимовку. Склонилась к стылой воде девица. В короткий серый плащ кутается, шапочку соболью рукой от ветра держит. Коснулась волны русая коса. Улетел ее милый друг ясным соколом быть в далеком походе черных воронов – степняков. Боязно девушке. Чует – на речных камнях точат по русскую кровь степняки свои кривые сабли. Пряжей ложится на волну девичья мольба-заклятие: - Донеси ты, волна, слово мое до далекой земли. Не урони, не теряй его и крохи малой. Передай чужой земле как скажу сейчас. Ты земля – железу мати. Утишай, заминай свое детище. Выйди ты, железо, из степнячьей сабли во сыру землю. Там лежи, на рать не спеши. Крови не пей русской, иначе станешь рудой тусклой. Слово мое крепко, дело мое верно, как скажется – так и сбудется! Понеслись от берега до чужой земли кораблики – листья дубовые, листья рябиновые. Тяжкий груз почестный несут – любящего сердца обережное заклятье. Скачет по небу конь – грива по земле стелится. Задела грива мельничьи крылья, замахала мельница, ровно молодка рукавами на танце. Зажужжали в утробе ее жернова-детушки: - Во Киево! Во Киево! Только старый жернов, что днепровского камня сын, стучит-ворчит на младших братьев: - Как тут, так и там! Как тут, так и там! Крепко сжимает ногами конские бока Стрибог. Любо ему с солнцем наперегонки гоняться. Тесно старику даже в самом сердце степи. Шапка-клобук на седых волосах в бок сбилась. От тегиляя бронного аж пар валит. А всадник все язвит пятками конские бока – швидче, швидче! Во догон отцу ветры мчатся. Молодые, лютые. Рубахи их рваные, плеточки семихвостые. В турьи рога дудят – потешаются. Тянут луки тугие. Держит их отец дома на литой цепи, не дает весь свет в лоскуты порвать. А присмиреют чуть – волю дает. Те и рады – летят над землей, играются. И Посвист-полуночник с заиденевшими усами, и чернолицый Полуночник, и Подага-западник в мокром плаще, и Погода-восходник с камышевой жалейкой. Все в отца – неспокойные. Остепенился ныне, состарился. Сыновей завел. Ох, погулять они любят! Норовят дело забыть да в догонялки сыграть, а отец на них – цыц! Да цепь стальную кажет. Хоть сто раз лих да смел, а против родителей чтоб не смел! Крепко ораву свою держит, в строгости. Помнит, чья земля ему разбой простила, да дом дала.