может ли в будущем компьютер написать сонет лучше Шекспира ?

Нет.
Вернее - написать то он напишет.
По всем канонам.
Но наверняка - мёртвый.

нет... не сделает... то что сделал Моцарт он вложил туда душу... у компьютера нет души...

Такое фуфло и я напишу!
Вот МУРКУ ему слабо!?

А кто оценивать то будет?

Ваш вопрос - это тест. Комната Марии (англ. Mary's Room; Комната Мэри) — мысленный эксперимент в философии сознания, предложенный Фрэнком Джексоном в статье «Epiphenomenal Qualia» (1982), и расширенный в статьей «What Mary didn’t know» (1986). Этот эксперимент является аргументом против физикализма — взгляда, что всё во Вселенной, включая ментальное, имеет исключительно физическую природу. Мария — великолепный ученый, которая вынуждена изучать мир из черно-белой комнаты через черно-белый монитор. Она специализируется на нейрофизиологии зрения и предположим, что она обладает всей возможной физической информацией, которую можно получить о том, что мы испытываем, когда видим спелые помидоры или небо, или когда используем слова 'красный', 'синий', и т. д. К примеру, она знает какие комбинации длин волн, излучаемые небом, стимулируют сетчатку глаза, и что в точности происходит в центральной нервной системе, когда произносится фраза 'Небо синее'. Что произойдет, когда Мэри выйдет из своей комнаты или когда ей дадут цветной монитор? Узнает ли она что-нибудь новое? Если Мария узнает что-либо новое из опыта непосредственного восприятия цвета, то физикализм ложен. В частности этот аргумент является критикой утверждения физикалистов о полноте физических объяснений ментальных состояний. Мария может знать всё о науке восприятия цвета, но может ли она знать каков опыт красного, если она никогда не видела красного? Джексон считает, что Мария узнает что-то новое, впервые испытав цвет, и, таким образом, физикализм ложен.

Следует также понимать, что в статье Джексона под физикализмом понимается эпистомологическая доктрина о том, что любое знание является знанием о физических фактах, а не метафизическая доктрина о том, что все имеет физическую природу.

Если предположить существование ЗНАЮЩЕЙ машины, она будет способна писать стихи Шекспира, если идея физикализма верна. И не сможет - если неверна.

Учёные придумали суперкомпьютер
И первый вопрос какой они ему задали
-А Бог есть?
-Теперь есть, ответил суперкомпьютер
(Из газет)

Ух ты))) Вопрос.

Это я про тебя)

Может. Квантовый компьютер перебирающий разные варианты стихов за долю секунды и написание оригинала.

Может ли машина ездить лучше чем рикша?

Нет... комп не эмоционален и не умеет любить..

Нет!

Запросто, если этот сонет будут оценивать роботы

Чьей волею из праха я восстал

Без тяжкой, косной плоти? И куда

Я призван? Чувствую, что этот черный

Квадрат – не крышка гроба моего

И не окно, распахнутое в ночь,

За коим мокнут под дождем деревья,

И значит, я не на земле английской,

Но также и не в ангельских краях.

Хотя мой дух, как прежде, мне послушен,

От груза тела я освобожден —

Лишь речь да слух еще мои. Итак,

Не Всемогущество меня призвало,

Чтоб я его узрел лицом к лицу,

Во всеоружьи чувств. Я воскрешен

Неведомым и колдовским искусством,

И ныне здесь, незрячий и нагой,

Вновь обретенной мыслью трепещу я:

Кто совершил все это и зачем?

Кто пожелал, чтоб я, как невидимка,

Невидимую челядь забавлял

Посмертным и постылым стихотворством

И раздувал чужой беседы угли?

Кто я такой и почему я здесь,

Я, умерший от опухоли Вилли,

Фигляр, комедиант, рифмач, который

По смерти вырос выше королей,

А здесь в темнице некой заточен, —

Но не в почтенной Тауэрской башне,

А словно бы в бочонке из-под пива,

Что пробегает Млечными Путями

Мильярды миль, понурых и пустых,

И скрепами незримыми скрежещет

По гравию необозримых звезд.

Но более страшит меня не это,

А собственная внутренность моя:

Всеведущий таится там паук

И паутину ткет словес неясных

О битах, кодах, экстрах и спинорах.

Как мог узнать я, из каких частей

Составлен воздух, что такое фото

И тысячу подобных пустяков?

Я знал лишь о Фальстафе, а теперь

Узнал, что гем окрашивает кровь

И что мое посмертное уменье

Нанизывать слова на нитку ритма,

Унылого, как маятник часов, —

Внутри меня, но все же не мое.

Как если бы мой голос исходил

Из спрятанной шкатулки музыкальной,

Чьи зубчики толкает страх болтливый —

Старухи Смерти вечный ухажер.

Милорд, я понял, мы – фантомы оба.

Тут нет чудес, и ни к чему они:

От роли Лазаря Господь нас сохрани,

С червивым брюхом вставшего из гроба.

В машину ввергнут я, в которой жизни нет

И смерти нет. Tertium datur, лорды!

Незримых шестеренок зубья твердо

Удерживают призрачный скелет.

Вы научились, развлеченья ради,

Бесплотных собеседников плодить.

Я – третье между «быть» или «не быть»,

Всего лишь тень, с Натурою в разладе.

Однако ж вы мой пощадили прах,

И я на вас проклятий не обрушу.

Но тот, кто из костей достал бы душу,

Чудовищем остался бы в веках.

Как шут, я забавлял толпу когда-то,

Но после смерти этот крест нести

Не в силах я. Позвольте мне уйти

В небытие, откуда нет возврата.

Я долее внимать вам не хочу

И в рифму отвечать на ваши речи,

Иначе не стихами я отвечу,

Но зверем недобитым зарычу.

Ничем не разнятся восторги и стенанья,

Эдемский сад и адская жара.

Пусть длится в кости вечная игра —

Я выбираю вечное молчанье.

Никогда!!! В сонетах есть жизнь, которую не дано воссоздать мёртвой машине.

Нет ничего невозможного

Нет.