Удастся ль нам когда еще пожить в не самой гуще исторических событий?

Запах мокрой земли, услышанный в лагере в первый день смены,
называется «аромат Петрикор».
По извилистым, как ветви в асфальте, потокам
телефонных линий и люгвальных латуней кинжалов,
с ворохом искр вынутых из скрижалей рассыпавшихся ключей,
расступался патриотический лес.
Ан нету больше перчаток у безголовых котяток,
говорили мы тебе, как об стену горох, ходи теперь без перчаток.
Винные погреба как оружейные склады,
полны запылённых снарядов для выстрелов по головам.
Президент рисует на кисее Конституции обрамления нововведения.
Агитаторы объяснят нам: нет способа ввести смертную казнь иначе.
На уме молодого народа одни поцелуи, пряная каптёрка и танцы.
Никогда не допускай конвейера клавиатуры и узловых станций,
танцующих ситуаций качаемых фонарей и блеска бутылочных звезд.
Весь мир – гардероб, и все личности – только мундиры,
а люди – лишь вешалки для мундиров.
Видишь ли, ум – это тоже незначительная одёжка.
И нет ничего такого внутри, что скрывает собой оболочка.
Едва ли еда принесет тебе на тарелочке счастье.
Всякий раз не хочется от голода подыхать.
От еды же тебе всякий раз хочется стихнуть и сдохнуть.
Раньше я думал, лишь притворяюсь вегетарианцем.
Сейчас, прожив в одной комнате с мертвецом всю болезнь,
понимаю – трупы действительно тошнотворны.
Любой ценой сохраняй отношения, звони им хотя б раз в неделю.
Марс неприветлив и скучен. Как-то плохо пришвартовался.
Какая-то рана у него на боку – словно шваркнулся обо что-то.
Все мы шваркнулись обо что-то. Или не все?
Безобразные потроха парохода поворотами люверса и зюйд-веста
сбрасывают золотой балласт светящихся окон в плещущие палимпсесты воды,
переевшие ноты перелистывают кабаре электрических ламп и
агонизирующих музыкантов,
Харон, стоя на контрабасе, плывёт, загребая воду косой,
золотоносные снопы и колосья выплескивают из иллюминаторов счастье навалом,
на пароходе злачно, лавиной рассыпались вилки с подноса,
и мы, поскрипывая от денег, сливаем легальное серебро Санта Диего
в изящество растоптавшей чьё-то девичество пошлости.
Насморк кровохаркающих хазар странным образом вызывает
всенародную доброту блистательного доктора Шойгу.
А баллистическое облысение капитана сборной по бессребреническому бобслею
приводит к паническому ликованию солнечных зайцев на Кашлинском литье.
У Александровского парка в час утренних поливальных машин,
на руинах песни и пляски праздника мордоворота,
помни о тишине, глашатай молчания. Ты говоришь, чтобы молчать.
Муэдзин возопиет к багдадскому небу, и небо впустит его вопль в себя,
и осыплет его шестикрылыми стрекозами эха,
и под витражным куполом он посчитает это лето ответом,
и снова возопит к небесам,
и когда в черных башнях загорятся желтые окна,
ему покажется, что это он создал ночь.
Спрашиваешь у Бога, отвечает черт знает кто.
Кому ты думаешь мысль: ему? Ей? Им? Тебе? Вам? Нам? Себе?
Архангелу? Снежной звезде? Ливанской королеве горлового пения,
откашливающей лакрицу?
Его транзит съел половину содержания,
теперь Следопыту выгоднее не возвращаться.

Увы и ах -нет.

Был бы счастлив, если бы всю жизнь прожил во времена незабвенного застоя.
Про исторические события только читать потомкам интересно, а жить во время их...

В следующий раз можно выбрать точку входа где-нибудь на Новой Гвинее до прихода туда европейцев. Это достаточно несложно: жили тогда до 30 лет, вполне можно уложиться во время, пока исторические события наступят.

нет

Когда мы в самой «гуще»? Тогда, когда мы в «чёрной дыре» (кара-нтине?).
Кара-нтин – кара-начин, кара-ночь (черное начало). Собирание камней. Сгущение сумерек. Чей-то плач и стон.
В этом смысле «чёрная дыра» - это как раз (совсем) не дыра, а (чудовищный) сгусток материи. Мы живём в тесноте и обиде (?). Мы (глубоко) обижены на самого себя за это притяжение к себе (за такое внимание самого себя к себе).

Потом сжатие некой материи (в нашем уме?) останавливается (выравниванием силы притяжения и отталкивания). И тогда материи ничего не остаётся, как начать расширяться. Происходит (глобальный) взрыв – «Ра-нтин» - рассвет, начало света. Ослепительная вспышка. Разбрасывание камней. И вот тут, в самом центре взрыва образуется настоящая дыра («белая дыра»?). Мы посылаем всех (все наши части) «куда подальше». А сами остаёмся и начинаем «жить в не самой гуще исторических событий».
Т. е. всё это притяжение (жизнь в самой гуще исторических=сказочных событий) – это всё равно, что жизнь пчеломатки в рою. Но всё это притяжение только для того, чтобы потом произошло отталкивание. И там, где сначала (слишком) густо, потом становится (довольно) пусто.
«...
На душе и легко, и тревожно,
Мы достигли чудесной поры,
Невозможное стало возможным:
Нам открылись иные миры.
Только б мы их пределов достичь не смогли,
Если б сердцем не слышали голос вдали.

Я - Земля! Я своих провожаю питомцев!
Сыновей! Дочерей!
Долетайте до самого Солнца
И домой возвращайтесь скорей!...»

Кстати, да. Такое чувство, что живёшь на пике событий...

Не каждому хватит смелости, воплотится во времена, смены эпох.. Здесь собрались самые жёсткие..