Всякому ли вы могли бы найти оправдание, всякого ли б способны обвинить?

Да. Это профессионализм любого юриста.

Обвинить – обозлиться, причинить боль, вред, ранить или даже убить.
Найти оправдание невозможно без предварительного (или одномоментного?) обвинения. Если не смогли («не поднялась рука») обвинить, то не сможем и оправдать (нечего оправдывать).
Фактически мы склонны обвинять всё (всех) без разбору. У нас (как у всякого следователя, сыщика) не в ходу «презумпция невиновности». Мы обвиняем всех и всё (во всех смертных грехах). А уже потом (закрасив всё в чёрный цвет) начинаем заниматься помилованием - выборочным просветлением нашей чёрной картины (квадрата Малевича?). В результате получается некое чёрно-белое кино нашей жизни.

Мы (получается) способны обвинить всякого (всех скопом, весь гарнитур - все «двенадцать стульев», всех двенадцать апостолов).
Оправдывать всех скопом мы вовсе не склонны. Не для того мы всех обвиняем, чтобы всех потом оправдывать (в том, чтобы оправдывать всех, нет никакого смысла).
Весь смысл как раз в том, чтобы оправдывать лишь избранных. Этих избранных мы начинаем любить – вымаливать у них прощение за причиненный нашим обвинением вред. Любовь – это процесс реабилитации невинно (незаслуженно) осуждённых нами. Мы любим только потому, что причинили некий вред и чувствуем вину. Мы пытаемся простить друг друга, пытаемся помочь друг другу простить себя. Простить за что? За обвинение (очернение) всех во всём (=ни в чём). Мы пытаемся простить себя не за какую-то конкретную (личную) вину, а за всеобщую вину (за всеобщее очернительство, без которого мы абсолютно не можем любить).

Но наша способность любить не безгранична (?). И вымаливаем прощение лишь у отдельных избранных (фрагментов всей нашей картины мира). Все остальные обвинённые нами остаются в наших глазах виновными (без всякого «суда и следствия», без всяких оснований!). Все остальные остаются чёрным фоном (дьяволов, чертей), на котором мы видим просветлённые нами (нашей любовью) изображения ангелов и полу-ангелов. И вот за это оставление черноты (чёрного фона) мы и не можем себя простить. И вынуждены до самой смерти вымаливать прощение (через любовь к избранным).
При этом без этого чёрного фона абсолютно невозможны просветлённые изображения. Без некоего фона ненависти (вражды, страха, ..) абсолютно невозможна любовь к избранным.
И наоборот, без любви к избранным невозможно различить (увидеть) этот чёрный фон ненависти (вражды, страха, ..).

Мы любим одних только потому, что ненавидим других (враждуем с другими).
Без тотального обвинения (очернения всех и вся) мы не можем заниматься любовью (=просветлением чёрного квадрата Малевича).
Если предположить, что абсолютная любовь Бога всепростительна (=в ней нет чёрного фона), то это значит только то, что Он (в этом случае) не занимается любовью ни с кем = не любит никого. Бог может любить кого-то только, если Он не прощает (не любит) кого-то (только при отсутствии у Него всепрощения). Но в этом случае Бог (как и следовало ожидать?) ничем не отличается от любого «обычного» человека.

Если (предположить, что) христианство – это все-прощение, то тогда это значит, что в христианстве нет ни любви, ни ненависти ни к кому. Абсолютное без-различие (слепота), абсолютное равно-душие (бес-страстность, без-эмоциональность, без-душие). А значит абсолютное неучастие в жизни обычных (не все-прощающих) людей. Абсолютное неучастие – значит невидимость (незримость). Но поскольку мы христианство каким-то образом различаем (видим, слышим, знаем), то постольку христианство – не все-прощение.
Все-прощение (все-опрадание) – это полное растворение и исчезновение. В христианстве мы такой склонности не наблюдаем. Скорее, наоборот, это реки крови и слёз (=пристрастной, избранной любви, а не всепростительной безусловной любви ко всем без исключения).

Ну что Вы, как можно, разве мы юристы какие-нибудь!