Мне тридцать с лишком лет, и дорог
Мне каждый сорванный привет.
Ведь всем смешно, когда под сорок
Идут встречать весной рассвет.
Или когда снимают шляпу,
Как пред иконой, пред цветком,
Иль кошке промывают лапу
С вдруг воспаленным коготком.
Чем ближе старость, тем сильнее
Мы копим в сердце мусор дней,
Тем легче мы, кряхтя, пьянеем
От одного глотка ночей.
И думы, как жулье, крадутся
По переулкам мозга в ночь.
Коль хочешь встать, так не проснуться,
А хочешь спать, заснуть невмочь.
Я вижу предзнаменования,
Я понимаю пульса стук,
Бессонниц северных сиянье
И горьковатый вкус во рту.
Глазами стыну на портрете
Твоем все чаще, чаще, мать,
Как бы боясь, что, в небе встретясь,
Смогу тебя я не узнать!
Мне тридцать с лишком лет. Так, значит,
Еще могу немного жить,
Пока жена меня оплачет
Пред тем, как навсегда забыть!
В сердцах у жен изменчив климат,
Цвести желает красота.
Еще слезою глаз их вымыт,
Уж ищут новых уст уста.
Я каждый раз легко, с улыбкой,
Твою любовь услышать рад,
Но непоправленной ошибкой
Слова о верности звучат.
Судьбе к чему противоречить?
Ведь оба мы должны узнать,
Что вечность — миг недолгой встречи,
Не возвращающейся вспять!
Так будем жить пока спокойней,
Пока так беспокойна страсть!
Ведь не такой я вор-разбойник,
Чтоб смертью радость всю украсть.
Жена, внимай броженью музык
И визгу радостей земных!
Простор полей, о как он узок
Перед простором глаз твоих!
Свои роняй, как зерна, взоры
И явью числи свежий бред!
Мне тридцать с лишком лет, и дорог
Мне каждый сорванный привет.
3 января 1926
Вадим Шершеневич
