Какой была ваша первая мысль среди всех, какие можете вспомнить из детства?

Возможно самая первая мысль моя была направлена к моим родителям и брату, их склонившиеся улыбающиеся лица на фоне яркого света, мне эти люди казались чужими, чужими они казались и друг другу, мне было их очень жалко, жалко было и себя.
До трёх лет мы жили возле Оленегорска Мурманской области, где я и родился, а потом переехали в Латвию. Там были такие воспоминания. Бил родник из земли, и меня тревожило, что он потихоньку затопит землю. А переваривание пищи в животе у меня ассоциировалось с процессом стирки белья в старых стиральных машинах - всё крутится.
На фото: отец со мной, Заполярье, и в Латвии, мне четыре.

Хотела в школу, чтобы узнать как получается тень.

выиграть собаку... в 4 классе поперлись на огромную выставку немецких овчарок и надеялись... ох дураки

Мысли - это сознание и контроль. Из раннего детства я помню только поступки, но никаких мыслей. может потому что забыл, а может это особенность детства, или моего детства. или моего не только детства - немедленное воплощение намерений, которые. кажется, и не мысли вовсе.

Эзотерики говорят, что если вспомнить самую первую мысль, то либо ты сразу просветлишься=исчезнешь, и эта мысль потянет тебя на небо, в рай. Либо эта первая мысль вытянет все остальную цепочку мыслей, созданных за целую жизнь, и ты попадёшь в ад. Первый случай-это повышение, второй-понижение.
Самую первую мысль не вспомнить, это всегда будет вторая мысль. Или, иначе говоря, первая мысль случайна, вторая - уголовно-закономерна. Так произошло потому, что человек стал "Спасён" и "защищён" от попадания в рай при жизни. Ему нужно испить ада на земле, понять всё и принять решение более сюда возвращаться или не возвращаться. Так решила садистская христианская религия, принесшая человека в жертву уголовному закону, прежде накормив его словами человеческими=словами божьими, в результате чего человек стал верить в закон, верить в слова, в то время как, закон стал знать слова. На земле разлито много научного ада и ни капельки игрового, развлекательного рая, или, по крайней мере, в соотношении 20 к 80. Как так?
А так, что когда Атланты держали небо, рай и ад, небо и земля, были разделены. После того, как Атланты бросили своё занятие, земля и небо стали одним, небо упало на землю, небесный рай растворился в земляном аде. Все стали приземлёнными. Все стали ползать и немного подпрыгивать. Вибрации потяжелели, высокая вибрация мышления приблизилась к низкой, люди перестали различать низкую и высокую вибрацию процессов и слов. Первая и вторая, третья и пятая, десятая и сотая мысли соединились в один глиняный, мясистый кусок, который не разделить, и можно только сварить из него кашу.

В 5 лет я прыгаю на одной ножке папа и мама идут за мной, а на другой стороне широкой улицы продают мороженное. Я думаю как бы уговорить папу, чтобы он уговорил маму его купить, оглядываюсь и вижу. что мама всё поняла и сделала строгое лицо, а папа улыбается с видом заговорщика. Так и остались ОНИ в моей памяти.

Хотела, чтобы тополь в палисаднике - перестал раскачиваться, - ведь это он виновник ветра! - и тогда мама разрешит мне пойти в наш большой шумный общий двор, где каждый день случалось что-то интересное.
Сосед гонял голубей, посреди двора был кран, и когда воды не было, - а это случалось частенько, - выстраивалась большая "очередь" вёдер... А однажды огромный дворовой наш пес, кавказская овчарка Казбек, серьезно заболел, слег, и лезгин Коммун (да, так звали отца двух близняшек), который и принес нам пса ещё щенком, вызвал ветеринара; ветеринар доехал до нашего рабочего поселка поздно вечером, но мы все ждали, сели кружком и наблюдали, как при свете фонарика доктор осматривает Казбека. Выздоровел наш Казбек, потому что мы его любили!..

А, самое раннее?.. Мы с мамой возвращаемся на пароме Красноводск-Баку, - навещали бабушку с дедушкой, где он был в командировке, - все, или почти все качаются по палубе и "бэкают" почему-то... А меня вовсе не тошнит, но мне запретили бегать по деревянному настилу парома, жаль... Приезжаем домой, - я в одеяле на руках у мамы, - а наш дворик весь усыпан белым-белым снегом, я его первый раз видела!.. Но насладиться этим чудом мне не суждено: мама лопаткой откапывает наши три большие деревянные ступеньки, и мы заходим в наше замёрзшее без нас жилье: кухня и комната в доме, построенном ещё Нобелем для своих рабочих. В кухне холодно, а в комнате - тепло, ведь у нас с соседями общая стенная железная газовая печка, аж до потолка: дверца с топкой у соседей, они зимой не выключают ее ни днем ни ночью, - а у нас теплынь!

Ещё года не было.
Сполз с дивана чтоб пойти.
и мысль была нужно
-бежать пойду упаду.
И побежал к кровати.
Дистанция один метр.

Меньше года... ползу возле кровати и думаю... как эта штука (моя рука) сама за это большое (кровать) держится... а подо мной что-то меня несёт (пол)... :)

сосед на обед приезжал домой на ГАЗ-51---очень хотел прокатица, но стеснялся попросица, мне лет 5 было.

Из раннего детства не столько мысли помнятся, сколько существующий порядок вещей, который ощущается незыблемым. Поэтому особенно врезаются в память ситуации и события, взрывающие этот порядок и дающие представление о реальном существовании неведомых страшных сил. В частности, на всю жизнь отпечаталось на сетчатке потрясшее сознание видение, возникшее, вероятно, под Новый год, когда довелось ненароком увидеть бегущих прямо на меня, стоящей в двери подъезда, чудовищ с головами животных на человеческих телах. До сих пор вижу, как они быстро и в то же время таинственно, потусторонне-долго бегут на человечьих ногах прямо на меня.
Столкнувшись с ужасом не в сказке, а наяву, в детстве после такого потрясения долго бьешься в истерике в объятиях близких, а то и докторов. Но интерпретация пережитого появляется лишь во взрослом состоянии, да и то она с трудом находит верные и аутентичные слова и образы. Как же здорово, когда вдруг находишь их у кого-то, кто описал твои чувства и стоящую за ними систему связей с такой полнотой и точностью, на которые ты и не рассчитывал.
В данном случае я говорю о подобном переживании, гениально описанном о. П. Флоренским в его уникальных «Воспоминаниях прошлых дней». Не удержусь от цитирования этого маленького отрывка из воспоминаний отца Павла:
«…сперва я услышал – какой-то неслыханный мною своеобразный звук. Его я уже испугался. (…). Я решил было прошмыгнуть мимо и добраться до своей цели. Но… побежав далее с почти зажмуренными глазами, я вдруг остолбенел. Предо много стоял невиданный снаряд. Что-то в нем быстро вертелось, визжало, скрипело, и от колеса сыпались яркие искры. И, самое страшное, какой-то человек, мне он показался темным силуэтом на небе, вероятно, вечереющем, – какой-то человек стоял при этом снаряде невозмутимо, бесстрастно и бесстрашно и что-то держал в руках…
Я стоял как очарованный взглядом чудовища. Предо мною разверзались ужасные таинства природы. Я подглядел то, что смертному нельзя было видеть. Колеса Иезекииля? Огненные вихри Анаксимандра? Вечное вращение, ноуменальный огонь… Я остолбенел и пораженный ужасом, и захваченный дерзновенным любопытством, зная, что не должно мне видеть и слышать видимого и слышимого. Но мне открывалась живая действенность таинственных сил естества, бёмовская первооснова, гётевские матери. И тот, кто стоял при таинственном искрометном снаряде, тот темный силуэт – это не был, конечно, человек, это не было одно из существ земли, это был дух земли, великое существо, несоизмеримое со мною. Оно меня не заметило, вероятно…
Не знаю, сколько времени длилось это откровение и столбняк. Секунду ли, несколько ли секунд; но, конечно, очень недолго. И только прошел упоительный и страшный миг слияния с этим огненным первоявлением природы, только явилось сознание себя, как панический ужас охватил меня. (…) Почти прыжком очутился я снова в столовой, откуда выбежал, и тут только, как это бывало и впоследствии в таких случаях, уже в надежной пристани, на коленях у кого-то из старших, я дал волю овладевшему мной ужасу. Со мною сделалось что-то вроде нервного припадка. Поили сахарной водой, успокаивали. «Ведь это точильщик точит ножи, Павлик, – твердили старшие. – Пойдем, посмотрим». Но я, разумеется, никого не слушал, но и не спорил со старшими. Я тогда уже понимал, что они не постигнут таинства, которое открылось мне и ужаснуло меня. Мне предлагали проводить меня через двор. Но и на это не сдавался я. (…) И долго после того боялся я один проходить по двору.
Это чувство откровения тайн природы и ужаса, с ним связанного, тютчевской Бездны и влечения к ней было и есть, как мне думается, одна из наиболее внутренних складок моей душевной жизни».

почему в комнате нельзя сделать горку? и на улицу ходить не надо тогда

Качался на качели и представлял себя птицей, мечтал взлететь.
И взлетел, чуть ногу не сломал.)

Шурик, ну ты то куда лезешь вне очереди?