Кто слышал про терапевтическую взаимосвязь образа жизни "верующего" и выработке мелатонина в эпифизе?

Иногда Иннокентий искал ответа у соседского попугая. Порой спрашивал стиральную машину Иногда он ждал, что ответ упадет с неба в виде челябинского метеорита на привязанной грампластинке. Но тщетно, потому что Иннокентий был иллюзорен, как и соседский попугай, да и стиральная машина не была аутентична себе.

Что мы знаем о горбатом Мишке кроме того, что положено знать слепой яростью первых впечатлений? Что знает ветер о листве, гонимой им по алле? Ветер даже не знает, что дует, и не знает, что мы знаем о нем, что он дует, но и мы сами не знаем о ветре того, что он дует, потому что даже то, что он дует, на самом деле не результат его воли, и не его намерение, и не его замысел, но лишь метафора, приписавшая ветру волю дуть и даже создавшая понятие ветра, не имеющего отношения к источнику этого понятия.

Мы узнали бы о Горбачеве гораздо больше от предсказателя кофейной гущи, кто присмотрелся бы к очертаниям родимого пятна на его лысине, и угадал будущее, растворенное в абрисе этого пятна. Кем он был? Знали ли он сам, кто он, и кто именно смотрит на него из зеркала? Вокруг него ходили пятна смутных привидений, неумолимо отказывающихся быть понятыми. Горбачёв - это наш образ Горбачева, и влиять на него нельзя, да и просто невозможно, как нельзя убить диктора в телевизоре, стреляя по телевизору. Что мы знаем о нём, и как мы можем верить своему знанию, если в самой фамилии его есть буква "ё", постоянно ускользающая из правописания и забившаяся в верхний уголок клавиатуры? Что мы можем сказать о шахматисте, заглядывая в зубы шахматного коня? И разве отыщем мы алкоголизм на дне водочной бутылки?

И вот перед нашим взором предстает зловещая фигура Бориса Ельцина, но что мы знаем о нашем знании Ельцина? Даже меньше того, что знаем, и не то, что было на самом деле, поскольку всё вокруг и внутри нас есть только образы, которые можно изображать так, а если возникнет потребность - то иначе. И откуда нам знать о народе, если мы не знаем даже толики о Горбачёве, тем более, о Ельцине? Мы мыслим словами, образами, понятиями, моделями. Мы понимаем только функцию. Так стакан перестает быть стаканом, лишь перевернешь его вверх дном. В чем была функция Горбачёва, в чем был смысл Ельцина, нам и кажется то Горбачевым, то Ельциным. Мы считаем, что понимаем стакан, потому что знаем, что из него пьют. Но как понять Ельцина, если он не стакан? Ельцин выполнил свою функцию. Понять ее можно как хочешь.

А теперь о народе. Народ-победитель существует только как образ, как рекламный плакат, как открытка 9-ого мая. И ни один мозг не сможет вместить в себя миллионы сознаний. Значит, ничего не может знать о народе ни попугай, ни стиральная машина, ни скучное небо. И даже представление о бухле, жратве, курортах и бабах лишь представление какого-то человека, о котором у нас нет даже малейшего представления. Народ-Победитель существует лишь как заглавная буква в словах "Народ-Победитель", и политическая истерия не более, чем невроз, потому что только невроз может соединить несоединимых, только единая болезнь может объединить миллион здоровых людей, слишком разных, чтобы быть одинаковыми. Политика - это искусство быть сумасшедшим как все. Политика - это борьба со здравомыслием, это страсть, это бешенство и злоба. Реально же только мещанин имеет право на звание психически здорового человека.

И вот вы снова призываете нас к безумию вливающихся в великое русло ручьёв, чтобы прорвать плотину всей мощью огромной реки. Не говори мне про народ-победитель, потому что тут же возникнет народ-проигравший, и реванш неизбежен. Воинственные народы порабощают, но рабство отменено, так что в итоге война идет лишь за административный контроль над коммунальным хозяйством. Вполне мещанская цель.

ЭпифиСЕ? Супер.