Правда двери отворила
Всем желающим навстречу.
Ложь коварная схитрила,
Тихо спрятавшись за печью.
Всех друзей порассадили
По диванам и скамейкам.
Ложь внимательно следила,
Для себя ища лазейку.
Гости радостно общались
За столом гостеприимным.
Ничего не замечали,
Всё спокойно, благочинно.
А тем временем за печкой
План вынашивая злобный,
Притворилась Ложь овечкой,
И момент ждала удобный.
Правда, в руки взяв гитару,
Чистым голосом запела:
О любви и дружбе старой
Эта песня душу грела.
А допев куплет последний,
Разлила по чашкам чая,
Поспешив на стук в передней,
Гостя позднего встречая.
Ложь тем временем украдкой
На столе задула свечи.
И, кривясь улыбкой гадкой,
Убежала в поздний вечер.
Утром город весь услышал:
Правда - грешница большая.
Разбежались сплетни - мыши,
Всё собою заражая.
Приговор суровый Правде
Подписали судьи тут же.
Ложь представили к награде
И повысили по службе.
Правда Правдою осталась,
Оклеветанная лгуньей.
Горя много ей досталось,
И безрадостные будни.
Песни грустные запела,
Одиночество закралось.
Одного она хотела:
Сохранить любовь старалась...
Тихо стук в ночи раздался,
Правда путнику открыла.
Кто-то в Правде вновь нуждался,
И она печаль забыла...
А мораль проста до боли:
Правда нравится не многим.
Но, легко играя роли,
Ложь сбивает всех с дороги.
Потому не попадайся
На уловки Лжи беспутной.
В Правде истинной нуждайся,
Ведь найти её нетрудно.
Заипла туга печаль,
И, войдя в кондицию,
Под церковную сусаль,
Как жиган в милицию
По*бошил я как есть,
Не поправив голову,
Чтоб принять благую весть
Всей душою голому.
Где с отвязов помела,
И под клира пение
Вышло мне бы с похмела
Типо просветление.
Без повинной шёл, зато
С жопою потеющей.
Храм вам, бля*ь, не Шапито,
Клоуны здесь те ещё.
Только мне невмоготу.
Алладином к лампе я,
Шёл послушать ху*ту
Батюшки Евлампия.
Как с баяном, бля*ь, коза
(Типо, бля*ь, в апатии)
Я предстал пред образа
Всей небесной братии,
И коровою мычу:
«Падре, ты мой домине,
Что ж я, сука, всё торчу
В этом бляццком домене?»
Не ответил ни словца
Сын пи*ды и голубя.
А сказал чего б, афца, –
Может внял глаголу б я.
Да… псалмить латынью, бля*ь,
Православной Рашею,
Всё равно, что щеголять
Фиксой над парашею.
Только правильный пацан
Этим не зашкварится.
Завтра выдвинусь в дацан
По-аллахакбарицца.
Нежная Правда в красивых одеждах ходила,
Принарядившись для сирых, блаженных, калек,
Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:
Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.
И легковерная Правда спокойно уснула,
Слюни пустила и разулыбалась во сне,
Хитрая Ложь на себя одеяло стянула,
В Правду впилась — и осталась довольна вполне.
И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:
Баба как баба, и что её ради радеть?!
Разницы нет никакой между Правдой и Ложью,
Если, конечно, и ту и другую раздеть.
Выплела ловко из кос золотистые ленты
И прихватила одежды, примерив на глаз;
Деньги взяла, и часы, и ещё документы,
Сплюнула, грязно ругнулась — и вон подалась.
Только к утру обнаружила Правда пропажу —
И подивилась, себя оглядев делово:
Кто-то уже, раздобыв где-то чёрную сажу,
Вымазал чистую Правду, а так — ничего.
Правда смеялась, когда в неё камни бросали:
«Ложь это всё, и на Лжи одеянье моё…»
Двое блаженных калек протокол составляли
И обзывали дурными словами её.
Тот протокол заключался обидной тирадой
(Кстати, навесили Правде чужие дела):
Дескать, какая-то мразь называется Правдой,
Ну, а сама пропилась, проспалась догола.
Полная Правда божилась, клялась и рыдала,
Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах,
Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —
И ускакала на длинных и тонких ногах.
Некий чудак и поныне за Правду воюет,
Правда в речах его правды — на ломаный грош:
«Чистая Правда со временем восторжествует —
Если проделает то же, что явная Ложь!»
Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,
Даже не знаешь, куда на ночлег попадёшь.
Могут раздеть — это чистая правда, ребята;
Глядь — а штаны твои носит коварная Ложь.
Глядь — на часы твои смотрит коварная Ложь.
Глядь — а конём твоим правит коварная Ложь.
