Вы любите копаться в чужом грязном белье? А что вы там ищите?

а вдруг из грязи в князи.

не люблю... разве что в порядке самообороны.. .

ЕЕ постоянно обступает масса гадких люди¬шек. Постоянно кто-нибудь назойливо втискивается в поле ЕЕ восприятия. Толпа не только подчиняет себе искусство, не имея ни малейше¬го права на его приобретение, она еще и лезет в самого художника. Она устраивается в нем на жительство и немедля прорубает несколько окон, чтобы и себя показать, и других посмотреть. Этот чурбан Дрислинг шарит своими потными пальцами по тому, что принадлежит ЕЙ одной. Никто не просил и не звал их подпевать, когда исполняют кантилены. Их обслюнявлен¬ный указательный палец следует за исполняе¬мой мелодией. Они пытаются отыскать соответствующую побочную тему, не находят и, кивая головой, удовлетворяются тем, что обнаружива¬ют вновь повторяемую главную тему и распус¬кают павлиний хвост, гордясь, что они ух какие знатоки. Для большинства главную прелесть в искусстве составляет узнавание того, что, как они считают, им хорошо знакомо. Волна чувств заливает господина, владеющего мясной лав¬кой. Он не в состоянии сопротивляться, хотя привык к кровавому ремеслу. Он застывает от изумления, он не сеет, не пашет, у него худо со слухом, но в концертном зале за ним могут наблюдать другие. Рядом восседают женские четвертинки его семьи, тоже пожелавшие посе¬тить концерт. ОНА пинает пожилую даму в правую пятку. Для каждой новой музыкальной фразы она выбирает подходящую цель. Только ЕЙ дано направить все услышанное в нужную цель, и то место, которое ему соответствует. Она зали¬вает своим презрением воплощенное невежество – этих блеющих ягнят, подвергая их тем самым наказанию. Ее тело — единственный вместительный холодильник, в котором искусство хорошо сохраняется. ОНА обладает необычайно восприимчивым инстинктом чистоты. Грязные тела окружают ее, как липкие от смолы деревья. ЕЕ обонянию, ЕЕ вкусовым ощущениям причи¬няют боль не только грязь их тел и нечисто¬плотность самого грубого рода, рвущаяся нару¬жу из подмышек и промежностей, не только едва уловимый отвратительный запах старуше¬чьей мочи и никотиновая вонь, просачивающа¬яся сквозь старческие поры, не только тяжелые испарения от неисчислимых гор самой деше¬вой пищи, вздымающиеся из их желудков; ей причиняют боль не только слабый восковой запах сукровицы и перхоти, исходящий от их голов, и едва уловимая, но ударяющая в натре¬нированный нос вонь от микрочастиц их ис¬пражнений, скопившихся под ногтями, — все эти остатки бесцветных продуктов питания, сжи¬гаемых организмом, этих серых, жестких, как кожа, сластей, которые они глотают, хотя вряд ли это приносит сладость. Нет, сильнее всего ее задевает то, как они гнездятся друг в друге, с каким бесстыдством присваивают друг друга. Они даже умудряются влезть в мысли другого, в самые сокровенные уголки его сосредоточен¬ного внимания. Эльфрида Елинек. ПИАНИСТКА

Если я к вам, то, поверьте — в аду\ спать не дают на вокзальной скамейке\ Мне бы в гостиницу — нет ни копейки. \ Я завтра сразу проснусь и уйду. Александр Мызников Из цикла «Вдыхай, догадывайся, верь» 2002