У какой птицы с память, превосходит человеческую

Прилежная кедровка успевает заготовить 70 тысяч орешков. Трудность не только в том, чтобы успеть наколупать их из шишек, надо еще надежно спрятать.
Вряд ли создание большой кладовой могло бы пройти незаметно. Поэтому кедровка прячет орешки небольшими порциями по 10–20 штук, зарывая их в землю или мох, засовывая за отставшую кору, под валежины и трухлявые пни. В результате получается до 6 тысяч кладовок
С этой труднейшей задачей кедровки отлично справляются, помня в течение четырех-шести месяцев места своих кладовок. Приходится признать, что кедровкам присуща уникальная зрительная память, по объему значительно превосходящая человеческую.

Ни у какой!

Мы знаем, что у птиц есть «аппаратная» память. Они знают, как искать пищу, есть, ухаживать, строить гнезда и заботиться о птенцах. Однако очевидно, что они не учат своих птенцов (как, например, львы учат своих малышей охотиться) . Если элементы птичьей культуры не передаются от поколения к поколению с помощью воспитания, обучения и т. д. , то они должны быть закодированы генетически, т. е. составлять часть «аппаратной» памяти птиц, заключенной в их ДНК.

«Аппаратная» память, содержащаяся в ДНК всех современных птиц досталась им от динозавров, живших 65 миллионов лет назад.

Предполагают, что перелетные птицы определяют географическое положение незнакомой им местности, оценивая разницу в величине угла между полуденным солнцем и горизонтом у себя «дома» и в том месте, над которым они пролетают.

Доказательством хорошей памяти птиц можег служить всем известная способность голубей возвращаться на свою голубятню даже после восьмилетнего отсутствия.

Певчие птицы способны запоминать до 2 тысяч различных мелодий.

Голубая сойка помнит события, которые происходят в определенное время и в определенном месте, – раньше считалось, что на это способны только люди.

Африканские серые попугаи способны правильно использовать слова и цифры в разговорах с людьми. Голуби могут запоминать вплоть до 725 различных зрительных образов, отличать искусственные предметы от натуральных и, самое удивительное, могут отличить Пикассо от Моне, и кубизм от импрессионизма!

На острове Новая Каледония вороны регулярно изготавливают и используют различные приспособления для добывания пищи, а одна ворона, выращенная в лаборатории в Оксфорде, поразила ученых своим знанием законов Архимеда, когда взяла кусок проволоки, согнула из него крючок и начала вылавливать лакомства из сосуда.

Гусь – птица интеллектуальная, зрячая, обладает хорошей зрительной памятью и не прощает ошибок в маскировке и установке чучел.


Различие между человеческой и животной памятью объясняется не их конституцией как чувственных способностей, но тем, что человеческая память превосходит животную в силу своего соприкосновения с разумом, оказывающим на неё некоторое обратное влияние

Что касается памяти, здесь движение исходит из души и заканчивается в вызываемых образах. У животных воспоминание о полезном или вредном вызывает представление о воспринятых ранее предметах. Здесь имеет место спонтанное восстановление чувственных образов, относящееся к памяти в собственном смысле.

Человеку же необходимо совершить усилия, искать в своей памяти, чтобы сохранённые воображением образы вновь стали объектом актуального созерцания. Для этого нужна не просто память, а то, что называется реминисценцией (припоминанием) . Добавим, что в обоих случаях вызванные образы относятся к прошлому, а прошлое — такое качество, которое не может быть воспринято собственно ощущением.

Таким образом, рассмотрение высших чувственных способностей души приводит нас к порогу интеллектуальной деятельности. Той оценивающей способности, которая присуща животным и с помощью которой они постигают полезное и вредное, соответствует в человеке частный разум — или, как иногда его называют, пассивный интеллект, подобно тому как памяти животных соответствует человеческое припоминание.

Большая эффективность их у человека происходит от ума, с которым они граничат, в соотношении с которым организуются и чьё превосходящее достоинство оказывает обратное влияние на их собственную деятельность.

Хорошей иллюстрацией и к поразительно долгой памяти попугаев, и одновременно к необходимости внешнего стимула для воспоминания, служит следующее наблюдение:

«Другой старый попугай, ставший знаменитым благодаря своей исключительной памяти, жил у известного берлинского орнитолога фон Лукануса. Ученый держал дома много птиц и среди них ручного удода по имени Хопфхен. Говорящий попугай вскоре заучил это слово. К сожалению, в противоположность попугаям, удоды недолго живут в неволе. Через некоторое время Хопфхена постигла судьба всех смертных, и попугай, казалось, совершенно забыл его имя, - по крайней мере, никогда не произносил его. Спустя девять лет Луканус завел другого удода, и как только попугай увидел эту птицу, сразу назвал имя старого знакомого, а затем повторил его: «Хопфхен… Хопфхен… »
(К. Лоренц. «Кольцо царя Соломона»)

человеческий ум и память уникальны, если птица и превосходит по зрительной, то человек все равно выше, хотя бы потому что есть 2 сигнальная система

тпица говорун-отличается умом и сообразительностью