Когда закончится этот праздник бездельников и транжир?

Когда нефть и газ кончаться в России ((

Никогда. Смиритесь!

Это будет всегда.

Пока путинско-медведевская власть стоит...

Когда власть сменится.

Если по честному - то просто надоели уже. Телек включишь - там концерт, здесь презентация, тут фестиваль или очередной конкурс.
Газету откроешь - то же самое. Футбол, хоккей, бокс и так далее.

Создаётся впечатление, что у нас попросту ничего не выпускается. Хотя на самом деле так оно и есть.
Пей, гуляй, веселись. Противно даже. Одни праздники да гуляния...

Какой праздник? Кирдык баран что-ли ...

Но уже более часу, как они минули хлебные полосы, а между тем им не
попадалось никакого жилья. Сумерки уже совсем омрачили небо, и только на
западе бледнел остаток алого сияния.
- Что за черт! - сказал философ Хома Брут, - сдавалось совершенно, как
будто сейчас будет хутор.
Богослов помолчал, поглядел по окрестностям, потом опять взял в рот
свою люльку, и все продолжали путь.
- Ей-богу! - сказал, опять остановившись, философ. - Ни чертова кулака
не видно.
- А может быть, далее и попадется какой-нибудь хутор, - сказал
богослов, не выпуская люльки.
Но между тем уже была ночь, и ночь довольно темная. Небольшие тучи
усилили мрачность, и, судя по всем приметам, нельзя было ожидать ни звезд,
ни месяца. Бурсаки заметили, что они сбились с пути и давно шли не по
дороге.
Философ, пошаривши ногами во все стороны, сказал наконец отрывисто:
- А где же дорога?
Богослов помолчал и, надумавшись, примолвил:
- Да, ночь темная.
Ритор отошел в сторону и старался ползком нащупать дорогу, но руки его
попадали только в лисьи норы. Везде была одна степь, по которой, казалось,
никто не ездил. Путешественники еще сделали усилие пройти несколько вперед,
но везде была та же дичь. Философ попробовал перекликнуться, но голос его
совершенно заглох по сторонам и не встретил никакого ответа. Несколько
спустя только послышалось слабое стенание, похожее на волчий вой.
- Вишь, что тут делать? - сказал философ.
- А что? оставаться и заночевать в поле! - сказал богослов и полез в
карман достать огниво и закурить снова свою люльку. Но философ не мог
согласиться на это. Он всегда имел обыкновение упрятать на ночь полпудовую
краюху хлеба и фунта четыре сала и чувствовал на этот раз в желудке своем
какое-то несносное одиночество. Притом, несмотря на веселый нрав свой,
философ боялся несколько волков.
- Нет, Халява, не можно, - сказал он. - Как же, не подкрепив себя
ничем, растянуться и лечь так, как собаке? Попробуем еще; может быть,
набредем на какое-нибудь жилье и хоть чарку горелки удастся выпить из ночь.
При слове "горелка" богослов сплюнул в сторону и примолвил:
- Оно конечно, в поле оставаться нечего.
Бурсаки пошли вперед, и, к величайшей радости их, в отдалении почудился
лай. Прислушавшись, с которой стороны, они отправились бодрее и, немного
пройдя, увидели огонек.
- Хутор! ей-богу, хутор! - сказал философ.

Николай Васильевич Гоголь. Вий