Почему Иисус сказал эти слова? Или́, Или́! лама́ савахфани́?

когда в тебя вобьют гвозди и повесят на крест, ты ещё и не то скажешь

Кончай пропаганду! Что бы ты сказал, при таких муках?

Потому, что Ему предстояло умереть, как человеку. Что невозможно для Бога.

Да послал он всех на арамейском.

Как это всей душой прочувствовал Гоголь в "Тарасе
Бульбе":

"Площадь, на которой долженствовала производиться
казнь, нетрудно было отыскать: народ валил туда со всех сторон. В тогдашний
грубый век это составляло одно из занимательнейших зрелищ не только для черни,
но и для высших классов. Множество старух, самых набожных, множество молодых
девушек и женщин, самых трусливых, которым после всю ночь грезились
окровавленные трупы, которые кричали спросонья так громко, как только может
крикнуть пьяный гусар, не пропускали, однако же, случая полюбопытствовать. «Ах,
какое мученье! » – кричали из них многие с истерическою лихорадкою, закрывая
глаза и отворачиваясь; однако же простаивали иногда довольное время. Иной, и
рот разинув, и руки вытянув вперед, желал бы вскочить всем на головы, чтобы
оттуда посмотреть повиднее. Из толпы узких, небольших и обыкновенных голов
высовывал свое толстое лицо мясник, наблюдал весь процесс с видом знатока и
разговаривал односложными словами с оружейным мастером, которого называл кумом,
потому что в праздничный день напивался с ним в одном шинке. Иные рассуждали с
жаром, другие даже держали пари; но бо́льшая часть была таких, которые на весь
мир и на все, что ни случается в свете, смотрят, ковыряя пальцем в своем
носу.. Они шли с открытыми головами, с длинными чубами; бороды у них были
отпущены. Они шли не боязливо, не угрюмо, но с какою-то тихою горделивостию; их
платья из дорогого сукна износились и болтались на них ветхими лоскутьями; они
не глядели и не кланялись народу. Впереди всех шел Остап. Что почувствовал
старый Тарас, когда увидел своего Остапа? Что было тогда в его сердце? Он
глядел на него из толпы и не проронил ни одного движения его. Они приблизились
уже к лобному месту. Остап остановился. Ему первому приходилось выпить эту
тяжелую чашу. Он глянул на своих, поднял руку вверх и произнес громко:

– Дай же, Боже, чтобы все, какие тут ни стоят еретики, не
услышали, нечестивые, как мучится христианин! чтобы ни один из нас не промолвил
ни одного слова!

После этого он приблизился к эшафоту.

– Добре, сынку, добре! – сказал тихо Бульба и уставил в
землю свою седую голову... Остап выносил терзания и пытки, как исполин. Ни
крика, ни стону не было слышно даже тогда, когда стали перебивать ему на руках
и ногах кости, когда ужасный хряск их послышался среди мертвой толпы
отдаленными зрителями, когда панянки отворотили глаза свои, – ничто, похожее на
стон, не вырвалось из уст его, не дрогнулось лицо его. Тарас стоял в толпе,
потупив голову и в то же время гордо приподняв очи, и одобрительно только
говорил: «Добре, сынку, добре! » Но когда подвели его к последним смертным
мукам, – казалось, как будто стала подаваться его сила. И повел он очами вокруг
себя: боже, всё неведомые, всё чужие лица! Хоть бы кто-нибудь из близких
присутствовал при его смерти! Он не хотел бы слышать рыданий и сокрушения
слабой матери или безумных воплей супруги, исторгающей волосы и биющей себя в
белые груди; хотел бы он теперь увидеть твердого мужа, который бы разумным
словом освежил его и утешил при кончине. И упал он силою и воскликнул в
душевной немощи:

– Батько! где ты! Слышишь ли ты?

– Слышу! – раздалось среди всеобщей тишины, и весь миллион
народа в одно время вздрогнул. "

Н. В. Гоголь «Тарас Бульба» (отрывки)



"В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои!
Элои! ламма савахфани? - что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня
оставил? " [Мк 15:34]

а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Матф. 27:46)

"когда Он, на кресте вися, будучи Совершенным Богом и Совершенным Человеком, почувствовал Себя Своим Божеством настолько оставленным, что возопил к Нему: “Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? ”
Преподобный Серафим Саровский.

Понял, что заигрался в мессию. Но было поздно.