Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль —
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут —
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
.

Стихотворение Редьярда Киплинга «If / Если» (Заповедь) О, если ты спокоен, не растерян, Когда теряют головы вокруг, И если ты себе остался верен, Когда в тебя не верит лучший друг, И если ждать умеешь без волненья, Не станешь ложью отвечать на ложь, Не будешь злобен, став для всех мишенью, Но и святым себя не назовёшь, - И если ты своей владеешь страстью, А не тобою властвует она, И будешь твёрд в удаче и в несчастье, Которым в сущности цена одна, И если ты готов к тому, что слово Твоё в ловушку превращает плут, И, потерпев крушенье, можешь снова - Без прежних сил - возобновить свой труд, - И если ты способен всё, что стало Тебе привычным, выложить на стол, Всё проиграть и всё начать сначала, Не пожалев того, что приобрёл, И если можешь сердце, нервы, жилы Так завести, чтобы вперед нестись, Когда с годами изменяют силы И только воля говорит: «Держись!» - И если можешь быть в толпе собою, При короле с народом связь хранить И, уважая мнение любое, Главы перед молвою не клонить, И если будешь мерить расстоянье Секундами, пускаясь в дальний бег,- Земля - твоё, мой мальчик, достоянье. И более того, ты - человек! Перевод С.Я. Маршака.
********** Советы самой себе
Лилия Собко
Не верьте тем, кто вам не верит.
Не ждите тех, кто не спешит
Нажать звонок у вашей двери,
Когда беда ваш дом крушит.
Забудьте тех, кто в жизни новой
Забыл о том, кем был вчера,
Чье наспех брошенное слово
Полощут времени ветра.
Не призывайте равнодушных —
Не отзовутся все равно.
Им кроме органов наружных,
Наверно, больше не дано.
Ищите тех, кто вас услышит,
В толпе узнает, позовет,
С кем тонкой ниточкою свыше
Судьба вас накрепко совьет.
Держитесь тех, кто с вами споря,
Остался в главном заодно.
Кто разделил и слезы горя,
И бурной радости вино.
Доверьтесь тем, кто звону верит
Колоколов, а не монет,
Кто совесть вашей мерой мерит,
Чье «да» — так да! А «нет»

Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?
Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.
И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.
И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.
Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.
Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.
И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.
То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.
Из-за куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.
Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.
И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.
Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты — навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.

Владимир Маяковский
Лиличка!

Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек...
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
1916 г.

Мой друг художник и поэт
В дождливый вечер на стекле
Мою любовь нарисовал,
Открыв мне чудо на земле.
Сидел я молча у окна и наслаждался тишиной.
Моя любовь с тех пор всегда была со мной.

И время, как вода текло.
И было мне всегда тепло,
Когда в дождливый вечер я смотрел в оконное стекло.
Но год за годом я встречал
В глазах любви моей печаль,
Дождливой скуки тусклый след.
И вот любовь сменила цвет.

Моя любовь сменила цвет,
Угас чудесный яркий день.
Мою любовь ночная укрывает тень.
Веселых красок болтовня, игра волшебного огня...
Моя любовь уже не радует меня.

Поблекли нежные тона,
Исчезла высь и глубина,
И четких линий больше нет --
Вот безразличия портрет.
Глаза в глаза любовь глядит,
А я не весел, не сердит,
Бесцветных снов покой земной
Молчаньем делится со мной.

И вдохновенное лицо утратит добрые черты.
Моя любовь умрет во мне в конце концов,
И капли грустного дождя струиться будут по стеклу.
Моя любовь неслышно плачет уходя.

И радугу прошедших дней
Застелет пыль грядущих лет.
И также потеряют цвет воспоминания о ней.
Рисунок тает на стекле,
Его спасти надежды нет.
Но как же мне раскрасить вновь
В цвет радости мою любовь?

А может быть, разбить окно
И окунуться в мир иной,
Где солнечный рисуя свет
Живет художник и поэт?
https://lyricstranslate.com

она выскочила, как чёрт, к подбородку приставила нож, всё, говорит, теперь уже поздно, ты никуда не уйдёшь. я разрежу тебя на кусочки, сниму твою тёплую кожицу. мне никак не живётся иначе. не спится, не естся, не можется. она вышибла дверь с ноги, перевезла все свои вещи, с каждой ночью она всё громче, всё безжалостнее и резче. она курит, не одеваясь, что-то кричит с балкона. и глядят ненасытные черти из огромных её глазёнок. она пьёт мою кровь на завтрак, и на обед, и на ужин, а соседи уже судачат, мол, угробит и этого мужа. она ходит в моих футболках, учит меня плохому. я привык к её влажному телу, как к наркотикам или спиртному. из таких не выходят супруги, послушные тихие жёны… я вхожу в неё, как в Аид, каждым вздохом её обожжённый, я не знаю других имён, я забыл номера своих бывших. мне так сладко, и больно, и тошно, что от этого едет крыша. я зациклен на этой стерве, я забил на друзей и работу, у меня не осталось денег, я раздавлен и напрочь измотан. она выскребла моё сердце, чтобы складывать там окурки. но однажды она ушла. в моей старой осенней куртке. я уехал из той квартиры, протрезвел и вернул румянец. у жены моей - новое платье, а у сына - огромный ранец. я почти высыпаюсь, а утром отвожу нашу дочку в ясли. я прекрасный отец и муж, но до чёртиков просто несчастлив.

Осенний вечер в скромном городке,
Гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд,
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодом в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что мог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствии атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный бьюик фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.

Антон Толмачев


3 ноября, 2011

В сапогах, в потёртой блузе,
С бодуна, во всей красе,
Шёл мужик по кукурузе,
По несжатой полосе.
Пиджачок торчал кургузо,
Из цигарки шёл дымок,
Думал: «Вот же… кукуруза…»
Дальше думать он не мог.
Вдруг зарявкали моторы,
Подошёл комбайнов строй,
А в комбайне – Тот, Который,
А в соседнем – Тот, Второй.
В куртках фирменной расцветки,
В окруженьи поселян,
И в руках у них ракетки,
И у каждого – волан.
Неприступный как гостайна
И стремительный, как вжик,
Путин вышел из комбайна.
Путин! Тут и сел мужик.
Вышел, солнцем осеянен,
Наступил в родную слизь.
«Что, трясёшься, россиянин?
Это правильно, трясись».
Увидавши пред собой их,
Поселянин заблажил:
«Как же вас сюда обоих,
Чем я это заслужил?»
Неожиданно доступен,
Вербовать то он мастак:
«Да не бойсь, – промолвил Путин, –
Мы с Димоном просто так.
Просто, нынче за обедом,
Доедая эскалоп,
Мы подумали с Медведом,
Замутить ещё бы чтоб?
Всё мы делали, чего там,
Забавляли всю страну:
Управляли самолётом,
Погружались в глубину,
Нежной дружбы не таили,
Пели рок, коров доили,
Твиттер, свитер, Макинтош,
Лыжи, танцы – всё, что хошь.

Скупая слеза зазвенела, как колокол.
Её растоптать, чтоб не резала слух.
Была ты плохая, была ты хорошая.
Была мне любимая, но вовсе не друг.
Давно обрубил я пути языкастые.
Зеленые змеи елозят в ногах.
Одни безголовые, другие бесхвостые,
У третьих и вовсе нет ног на ногах.
Поехали в прошлое верхом на верблюде.
Прогоним всех старых и немощных псов.
Случится, секирою острою срубим
С тобою по паре вертлявых голов.
А после умчимся в далекие дали.
Где ноги ступали, где не было ног.
Куда птеродактили раньше летали.
Нас пусть унесет туда единорог.
Туда, куда падали метеориты,
Кометы спиралью крутили хвосты.
К неандертальцам, немытым, небритым.
От скуки сердечной, душно'й мерзлоты.
К пингвинам не надо, они не летают.
Они пнут нас в прорубь, и мы таковы.
И больше никто ведь о нас не узнает.
Да ведь и "Карпатий" мильон не бывает.
На небко слетаем на старом “Востоке”.
Не пустят, угоним, как паровоз.
Рискуй- не рискуй, а глянуть на звезды
Желает любой прощелыга -прохвост.
Да ну её в пекло, любовь железячную.
И слезы туда же, а то все в стакан.
Возьмем в руки грубую шкурку наждачную
И с сердца все лишнее в пылюку сотрем.

Стань воином, коль держит страх в своих удушливых тисках! Стань нищим, если доллару, доходу, Ты жизнь свою сложил в угоду. Стань тенью, если возгордясь от славы, Ты весь пропитан «звездностью» отравы. Стань молчаливым, если не уверен, Что слову своему ты верен. Стань грозным, если тьмы нападки Наглеют и особо хватки. Стань мягким, нежным, если сердце огрубело, И рядом с углем нарисуй рисунок мелом белым. Стань сильным, если сразу много На долю выпало решать больного. Стань чуткой помощью, когда попросят. Любовью исцели, что в сердце носят. Стань мудрым, если правда с ложью Манипулируют с любовью. Стань целостным, объединяя Фрагменты на которые себя делил ты, забывая. Веселым стань, когда тоска подкралась, Приободрись и прогони усталость. Будь рядом с тем, кто дружбу предлагает, К сотрудничеству света приглашает. Стань одиноким, коль непониманье На нет низводит все твои старанья. Будь бдительным на боевом посту. Неся в себе любовь и красоту. Стань всем в одном, к Единому стремясь, Свобода выбора дает над этим власть.

Я лечусь тишиной. Нету осенью лучше лекарства.
Собираю цветы... Листья... Травы... И воспоминания...
Так бывает порой, что приятны погоды коварства.
В холод ярче мечты,Горше слезы И слаще признания.
У осенних болезней всегда очень странный диагноз...
Если дождь затяжной, значит будут грибы и простуда.
Выбирать, что полезней, среди монотонности пауз,
Оставаться собой,Брать плоды, Что с осеннего блюда...
Осень лечит хандру, удаляя печали клин клином.
Как пластический мастер, легко, незаметно и быстро...
Чтоб взглянув по утру, улыбнуться летящему клину...
Видеть листьев пожар И ловить Его яркие искры.
Осень - время разлук? Ну, а ты, вдруг, попробуй влюбиться!
Удивить удивляясь! И стать исключением из правил.
Осень-друг, не давай только остановиться,
Чтобы кто-то вмешался С желанием Что-то исправить.
И не надо спешить... Постепенность - осенняя мудрость.
Круг друзей - хорошо. Но не страшно побыть, вдруг, одной...
Просто жить! Теплотою души, возмещая сезонную скупость.
В этом мире большом я живу.А болея, Лечусь тишиной...

Ни завтра, ни сегодня — никогда.
Так выпало, и с этим не поспоришь.
Меняются чужие города,
А я хочу обнять тебя всего лишь.
Подумать только, надо же, смешно,
Как мир осиротел без человека.
Ещё вчера транжирили тепло,
Теперь в домах скрываемся от снега.
Ещё вчера твой номер отвечал,
На том конце молчали, но с надеждой.
Я нашей встречи долго ожидал
И верил, что увидимся конечно.
И уходили письма и снега,
И птицы улетали без возврата.
Я так спешил к тебе издалека,
Ведь мы же поклялись с тобой когда-то,
Что друг за друга сможем постоять,
Что слово — не разменная монета,
Что дружбы нашей истинной печать
Останется в сердцах частицей света.
Я опоздал, не спас и не укрыл,
Хотя от смерти вряд ли есть спасение,
На гроб дубовый сверху положил
Печальное мое стихотворение,
Где может быть успел не все сказать,
Ведь просто слов здесь оказалось мало.
Я будто больше жизни потерял,
В тот самый день когда тебя не стало.

А ДУША МОЛОДА
Александр Гненный
Идут года мы все взрослеем и потихонечку стареем
И перед зеркалом крутясь,над телом не имеем власть..
С годами стало нам казаться,что тело стало вдруг меняться
И мы не можем сомневаться,ведь в пятьдесят не то что в двадцать
Так быть должно,должно так статься мы будем чуточку меняться
Хотя в душе пылает страсть и в пятьдесят как в восемнадцать.
И если вдруг душа болит,а сердце бьётся с аритмией
Мы скажем это от любви,а вовсе не стенокардия
Хандроз у шеи, боль в спине но это точно ведь не старость
Нас обнимали во дворе и придавили где то малость
Когда у зеркала вертясь заметишь тонкую морщинку
Душе мы скажем,чепуха,ведь это просто паутинка
Мы замечаем седину,виски немного побелели
Душа нам скажет не грусти,ведь это след от злых метелей
Мы верим в молодость души нельзя нам в этом сомневаться
Ведь вера молодость даёт и в пятьдесят как в восемнадца

Не представлял, не понимал,
Хоть часто вглядывался в лица,
Что это будет, как обвал –
Твой встречный взгляд, твой взгляд Волчицы.
Стекала улица – река
К моим ногам чужим прощеньем,
И рисовали берега
Тебя на окнах отраженьем.
Через размыленность стекла,
Сквозь водопады дождевые,
Ты неожиданно вошла
В мой мир — где мы еще чужие…
Коснулась тканями плаща,
Я это в памяти отмечу,
Когда как всплеск, из-за плеча
Рванулся взгляд твой мне навстречу.
Такой лазурью обожгла,
Такой улыбкой опалила –
Как в зеркала – глаза в глаза,
Где волчья суть и волчья сила!
Зрачок сужался и дрожал,
Роняла осень позолоту,
Я был сильней — поцеловал:
Волчица вышла на охоту?
Не одиноко средь людей?
Они же все другого толка…
Я стану ближе и родней,
Когда во мне увидишь Волка!
Легла ладонями на грудь
И запах стаи узнавая,
Шептала мне: Когда-нибудь…
Сейчас нельзя. Сейчас – чужая

эти только сегодня написала ........................................................................................................................................... .Пророчество судьбы
Наталья Сучкова Куцева
Мне не спалось вчера опять.
Просился дождик в гости.
И говорил: «Ложись-ка спать»,
А кошка мыла хвостик.
Мурлыча, мордочкой своей
Потерлась с наслажденьем
Об коврик в комнате моей,
И спать легла с смиреньем.
А дождь опять стучал в окно,
Как градом бил по крыше.
Что говорил, знать, не дано,
Мой разум не расслышал.
Вступила ночь в свои права,
Свет звёздный потушила.
И барабанит дождь слова:
«Уснуть, чтоб поспешила.
И ты увидишь вещий сон,
Любовь к тебе стремится.
Из сна на явь прибудет он,
На крыльях счастья мчится».
А может надо лечь в кровать?
Свет лунный дождик спрятал.
Начну судьбу свою искать.
Дождь с радостью заплакал
© Copyright: Наталья Сучкова Куцева, 2020
Свидетельство о публикации №120101205633

Под стынущий кофе прикольно ржавеет клен.
Симптомы осенней болезни укутав в шарф,
В шестнадцатый раз вспоминаю, что я влюблен
В медовую рыжесть, в которой живет душа.
Бездомной собакой бросаюсь к ее ногам,
Чтоб выпросить ласку и, может, чего пожрать.
А птицы, пакуя манатки, летят в юга,
В свой птичий полет, где в прогнозе живет жара.
Мне б с ними махнуть, но, увы, сопли, кашель, лень,
Боязнь высоты, миллионы других причин.
Придумаю их, если завтра придешь ко мне,
И буду болеть, если будешь меня лечить.
Под стынущий кофе ты будешь меня спасать
И трогать мой влажно-собачий сопливый нос,
Менять холодилки на лоб и давать лизать
Кислющий лимон с пожеланием сладких снов.
Укутав меня в одеяло, ты будешь ждать,
Чтоб я поостыл, чтоб я стал 36.6
И это почти как любовь, как напиться дать
Студеной водицы иссохшей моей душе.......Саша Бест

Никогда ни о чем не жалейте.
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.
Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
Да надежды, как птицы, парили в душе.
Не жалейте своей доброты и участья.
Если даже за все вам — усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте, что вам не досталось их бед.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.
Никогда, никогда ни о чем не жалейте —
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.
А.Д. Дементьев (1977г)

Любовь — нежданная награда, Она приходит ниоткуда, И не успеть сказать: не надо! И не спасти себя от чуда. Ее пронзительно касанье, Ее атака безрассудна, Она врывается в дыханье, Да так, что выдох сделать трудно. А сердце — раненая птица, К взыванью разума глухое, Ведь одному нет смысла биться, Ведь есть еще одно такое! И мир меняется мгновенно, Где все вокруг необъяснимо, И лишь она одна — бесценна, И лишь она одна — любима… Здесь разговаривают взглядом, Здесь, в пальцах, музыка влеченья, И смысл в одном — быть с нею рядом, И все в ней — свет, без исключенья. Щитом от чувства не прикрыться, Любовь срывает все забрала, А слабость — повод ли стыдиться, Когда любовь — всему начало? Она — вселенское прощенье, Ведь в жизни нет страшнее мУки, Чем от любимой отлученье, И горький плен немой разлуки… Сказоч-Ник

Эй, люди! Помогите гражданину!
Он так ослаб, что свой роняет крест.
Ужели не отыщется мужчина,
Который не труслив, силён и трезв.

Ужели не отыщется мужчина,
Который, не трясясь за пиджачок,
Участливо под крест подставит спину,
Иль крепкое, надёжное плечо.

Отзывчиво тому подставит локоть,
Кого постигла тяжкая беда.
Ну, что за равнодушная эпоха,
Товарищи, собратья, господа!

Пускай не локоть, а хотя бы палец,
Немного облегчив бедняге путь.
Взгляните, как измучился страдалец.
Эй, люди! Помогите кто-нибудь!

А сам? Я не могу – судьбой обижен,
Здоровьем хлипок, груз не по плечу.
А если надорвусь? Больница, грыжа…
Уж лучше истерично покричу,

По возмущаюсь рьяно в Интернете,
Надёжно прячась за безликим «МЫ».
Ведь у меня ж: семья, работа, дети…
И день рожденья завтра у кумы...

Светит незнакомая звезда. Снова мы оторваны от дома. Снова между нами города, Взлётные огни аэродрома… Здесь у нас туманы и дожди, Здесь у нас холодные рассветы, Здесь на неизведанном пути Ждут замысловатые сюжеты… Припев: Надежда – мой компас земной, А удача – награда за смелость. А песни довольно одной, Чтоб только о доме в ней пелось! Ты поверь, что здесь издалека Многое теряется из виду, - Тают грозовые облака, Кажутся нелепыми обиды. Надо только выучиться ждать! Надо быть спокойным и упрямым, Чтоб порой от жизни получать Радости скупые телеграммы… Припев: И забыть по-прежнему нельзя Всё, что мы когда-то не допели: Милые, усталые глаза, Синие московские метели… Снова между нами города - Жизнь нас разлучает как и прежде. В небе незнакомая звезда Светит словно памятник надежде.