Его рассказ, или бред?

Черный снег падает мягкими хлопьями. Мрачные кирпичи долгих стен, заколоченные окна. Зимний хруст под шагами. Пар изо рта. Холод на лице - холод в сердце. Замерзшие руки в плотных рукавицах крепко сжимют металл с обоймой. Первый отряд продвигается вдоль станции Петровская. Мне тяжело и хочется есть. Я буду убивать, я буду расстреливать. Холод и голод сломили мой дух. Я ненавижу черноту снега. Раньше он был белым. И так учат в школе. Снег белый. Но снег черен, и я жив - значит у меня бред. Обмороженный боец слева - якут. Его лицо и руки сочатся кровью. Кирпич узкко сомкнувшихся стен угнетает, снежинки лепят ресницы. Якут никогда не расстреливал, якут всегда идет в бой первым. Бог хранит его. Скоро якут отойдет к Нему.
Я помню детство - нищета павшей империи нищих.Запах угля и железа - мы с якутом любили полотно дороги со шпалами. Ему оно служило единственным путем к миру - я же видел в нем лазейку из мира. В моих лучших воспоминаниях я всегда один. Эти уходящие вдаль рельсы влюбили меня в себя. Должно быть, панический детский страх перед несущимися из неизвестности в неизвестность поездами, был одним из первых симптомов начинающейся тяги к глуши. Моя мечта - глубокий снег, холод, покосившийся ржавый забор, составленный из заброшенного металлолома, ветхий дом, огороженный от людей киллометрами непроходимого снега. Узкий кирпич несущихся на бегу стен давил сладостью отрешенности от бытия. Обмороженный якут, холодная сталь, липкие ресницы - всё как в тяжелом сне, что приходят перед рассветом. Эту тяжесть и замкнутость, почему-то, я видел во снах детства. Первый отряд погибал на станции Петровская. Черный снег опадал тяжелыми хлопьями, вдавливая обмягшее тело в голодные сугробы себя. Хруст и скрежет - шаги. Оледеневшие пальцы отпускают сталь. Якут давно мёртв. Кирпичу нет предела, ржавые решетки забитых изнутри окон брошенных складов ненужного промышленного города. Гулкие удары из глубины висков - полные вздохи морозного воздуха. Я был отравлен - вот почему снег почернел. Когда кончатся чертовы склады? Где конец узости кирпичного корридора? Якут скалится мне своей скуластой толстой мордой. Я ненавидел якута. Я бросил автомат возле него. Я не помню - стрелял ли я в его черную тушу... "Первый отряд был потерян в складской зоне станции Петровская" - числится в рапорте от 14.02.17. Станцию Петровская, где отряд пропал, не обнаружили. Вороны кричали, когда оскал якута вспыхивал скачащими отсветами. Я ненавижу узкие коридоры. И незря. Узкий коридор, уходящий далеко вперед и назад - много дальше обзора, затуманенного вечерним снегопадом, столкнул меня с мертвым якутом - как и тогда, когда его дух несся по рельсам к, а мой от безжалостного мира. И хруст под ногами.