сочинение на тему один день из жизни Самурая

Самурай проснулся на час раньше будильника, вытянулся в постели, откинул одеяло и подставил тонкое тело прохладному зимнему воздуху, просачивающемуся сквозь старые деревянные рамы. Выпив на кухне стакан молока с блинчиком, умывшись и тщательно почистив зубы, сел за книгу, осторожно приглушив настольную лампу, чтобы не разбудить господина. Когда будильник все-таки прозвенел, самурай выпил еще один стакан молока и, стараясь не скрипеть продавленными половицами и дверью, вынырнул в темноту рождающегося на востоке утра.
Ему остро нужны были знания, он каждое утро отправлялся за ними, иногда находил, просиживая несколько часов на неудобной скамейке, иногда, очень редко, искал их в парках, торговых центрах, на улицах, во взглядах прохожих, в пении птиц, в падающих с неба снежинках или каплях дождя, в отражении, падающем на воображаемый меч, света звезд, невидимых днем, но от этого не менее реальных.
Знания нужны были ему для того, чтобы господин смог больше не ходить по выходным дням, волоча разбитую коляску на местный импровизированный рыночек, пытаясь продать там трехлитровые банки с солеными огурцами, компотами, грибами, прошлогодних яблок полмешка, сухой укроп и петрушку. У господина сильно болели ноги и спина, эти выходные лишали его сил на всю неделю, он отлеживался, но шутил и ласково трепал самурая по макушке и даже пытался все время поцеловать, но приходилось уворачиваться, подобные отношения размягчают.
Если самурай наберет достаточно знаний, он их процедит через сито собственной критики и выберет самые ценные, которые и помогут ему стать влиятельным и богатым. Тогда он выкинет эту коляску, поселит господина в санатории или на берегу моря и будет услаждать его слух песнями, а тело — вкусной едой и лечебными процедурами, изгоняющими боли из ног и спины. Господин расцветет, станет играть с ним в футбол или прятки и снова будет задорно хохотать.
Первый раз самурай приходил домой около полудня, кормил господина кашей и чаем с молоком и опять убегал на встречу с такими же самураями за гаражами, где они рисовали знаки могущества на металлических серебристых боках этих коробок, рассказывали друг другу сегодняшние успехи и делились новыми знаниями и опытом. Всего у одного самурая был один старый господин, как у него, у остальных же по два или по три господина. Смутно помнил, что и он когда-то имел еще двоих господ, веселых, одного с усами, другого с теплыми ладошками, но когда самурай заговаривал о них, старый господин начинал плакать, прижимать его к себе и молчать.

Старый самурай вышел на битву. Когда он шел к месту сражения, то попробовал свой меч. Меч оказался тупым. Старый самурай вернулся домой за точилом. Пошел опять к месту сражения. Остановился и подумал: “Я же не поточил меч”. Сел и стал точить самурайский меч. Потом подумал о Будде и заметил, что меч у него немного ржавый. “Это же - стыдно”,- подумал старый самурай и вернулся домой за наждачной бумагой. Приведя в порядок свое оружие, самурай выскочил на поле битвы с воинственным криком: “Кий-йа! ” На поле никого не было и надвигалась ночь. Самурай подумал: “Нужно было взять с собой фонарик”. Подумал еще: “Может быть это не то поле, тогда нужен еще GPS-навигатор”. “Я что мальчик туда-сюда бегать! ” – крикнул самурай, сделав себе харакири.

Посмотрите фильм "Последний самурай" и перепишите там какой-нибудь монолог Кацумото развив тему.

А вечером, когда на небесной тверди зажигались первые звёзды, самурай выходил в небольшой дворик и усаживался на своё татами. Татамя под самураем была настолько мала, что изредка пролетавшим мимо него бабочкам казалось, что самурай сидит прямо на деревянном полу.
Самурай сидел правильно и неподвижно. Его неподвижные колени были направлены строго на восток. Туда, куда вот-вот отправится душа его старого и больного Господина. Его неподвижные, натруженные руки покоились на бёдрах, отдыхая от каждодневной стирки и полировки старенькой катаны Господина. Его неподвижный нос впитывал в себя затухающий в ночном воздухе запах отцветающей сакуры, медленно вытесняемый благоуханием небольшой мусорной кучи за обветшалым покосившимся забором. Его неподвижный, уже много лет неподвижный..., но не будем о грустном. В конце концов, это только его, глубоко личное дело...
Потом, уже в сгустившихся сумерках и потрёпаных сандалиях на босу ногу самурай подходил к своей сакуре. Его слезящиеся от напряжения глаза жадно выискивали цветочки о семи лепестках. И когда самурай находил такой цветок он вздыхал, называл его совершенством, срывал и медленно-медленно разжёвывал своими старыми, поношенными зубными протезами.
Поужинав, самурай отправлялся спать. Проходя мимо покоев Господина трижды кланялся ему, невидимому через плотную стенку жилища. В своей каморке он приглушал яркость ночного светила прикрывая лёгкой зановесочкой небольшое окошко под самой кровлей. Он укладывался прямо на деревянный пол, проклиная свой склероз за то, что уже в который раз забыл на улице свою единственную татамю.
Каждый раз самурай засыпал с лёгкой мягкой улыбкой на лице. Он был твёрдо уверен в том, что завтра будет новый день. И надеялся, что уже завтра у него будет новый Господин...

ушел в лес и не вернулся