Какие литературные мистификации вам известны?

Самые известные - две. Во-первых, это история пушкинских "Песен западных славян", когда Проспер Мериме издал под названием "Гузла" сочиненные им самим стилизации под славянский фолклор, а Пушкин, приняв эти песни за перевод на французский подлинных славянских песен, перевел их на русский. А во-вторых, история знаменитой Черубины де Габриак, когда в начале ХХ века М. Волошин и поэтесса Е. Дмитриева сочинили романтически-трагическую Черубину, томящуюся на чужбине, которая в течение года присылала стихи в журнал "Аполлон". Общество было заинтриговано, Черубиной бредили, в нее заочно влюблялись, а стихи пользовались бешеной популярностью. Цветаева назвала тот год "эпохой Черубины". Потом мистификация раскрылась, а к самой Дмитриевой и ее стихам такого интереса уже никто не проявлял.
Ну и несколько историй советского времени, но это не мистификации, а истории создания мифов, которые оказались настолько жизнеспособными, что повлияли на реальную жизнь: сочинение корреспондентом Кривицким истории боя 28 героев-панфиловцев, или реальный срок по судебному приговору Самсоновой и Выриковой - реальных жительниц Краснодона, имена которых Фадеев дал предательницам в романе "Молодая гвардия". На месте все знали, что эти девушки ни при чем, но "волшебная сила искусства" перевесила.

"Мастер и Маргарита".
"Легкий завтрак в тени некрополя"

Ни на одном языке нет исчерпывающего обзора литературных подделок. Причину нетрудно установить: наука о литературе бессильна произвести проверку всего своего архива. Бессильна потому, что эта проверка предполагает наличие первоисточников, т. е. рукописей, не возбуждающих сомнения в подлинности. Но какое необозримое количество таких рукописей потеряно безвозвратно! И, в результате, история мировой литературы, зная о фальсификации многих памятников, старается о ней забыть.

Эразм с горечью жаловался еще в XVI веке, что нет ни одного текста «отцов церкви» , который можно было бы безоговорочно признать подлинным. Судьба памятников литературных, быть может, столь же незавидна. В самом конце XVII века ученый иезуит Ардуин (J. Hardouin) выступил в своей книге Chronologiae ex nummis antiquis restituae, specimen primum с любопытной теорией: он доказывал, что античному миру принадлежат только Гомер, Геродот, Цицерон, Плиний, «Сатиры» Горация и «Георгики» Виргилия. Что же касается остальных произведений древности и, между прочим, «Энеиды» и «Буколик» Виргилия, «Од» и «Ars poetica» Горация — все они созданы в ХIII веке нашей эры. Доказательства ученого иезуита в свое время были легко опровергнуты, но едва ли найдется хотя бы один исследователь, который станет утверждать, что дошедшие до нас классики Греции и Рима не изуродованы переписчиками. Наличие интерполяций не вызывает сомнений. До Леонардо Бруни — прославленного переводчика (XV века) греческих классиков на латинский язык — итальянцам были известны некоторые произведения Аристотеля. Но когда Бруни ознакомился с этим латинским Аристотелем, он утверждал, что философ ни в коем случае не признал бы эти произведения собственными, — в XIV веке Италия знала латинскую обработку арабских переводов Аристотеля. Эти латинские «переводы» Бруни сверял с манускриптами, полученными из Константинополя, вполне доверяя манускриптам. Мог ли он доверять этим последним? Ведь только благодаря счастливой случайности он мог бы сравнить два греческих списка, ибо списки являлись величайшей редкостью, а «Политика» Аристотеля, которую он перевел, выписана была Строцци специально для него, и известно, что второго манускрипта в Италии тогда не было. И наконец помогло ли бы переводчикам сравнение текстов для разрешения проблемы аутентичности? Достаточно поставить этот вопрос, чтобы признать полную невозможность установить, где кончается в прошлом «подлинный» классик и начинается фальсифицированный. В сущности, неизвестны подлинный Софокл и Тит Ливий, из многочисленных отдельных стихов Анакреона, цитируемых древними авторами, принадлежат Анакреону лишь несколько, а Виргилия мы знаем только по списку V века нашей эры — самому древнему из дошедших до нас списков. Самая тонкая и строгая критика текстов бессильна обнаружить позднейшие искажения классиков. Следы, которые привели бы к подлинным текстам, обрываются.

Так обстоит дело с классиками Греции и Рима, воспитавшими литературу христианской Европы. Разумеется, установить степень фальсификации тех или иных европейских авторов легче. Чем ближе к нашей эпохе автор, тем уверенней научная критика. Следы, которые считались потерянными, восстанавливаются благодаря настойчивости исследователей. Утончение методов научной критики и счастливые находки вносят коррективы в канонизированные тексты. Процесс этот происходит медленно, отдельные его звенья обнажаются и на наших глазах. Необходимость такой критики очевидна была еще много веков назад.

Ранние гуманисты, воодушевленные благими намерениями, с энтузиазмом очищали списки латинских классиков от искажений умышленных и неумышленных. Но методология их была столь примитивна, что они bona fide лишь осложнили работу позднейших филологов. За невозможностью собрать необходимые материалы, они исправляли списки по вдохновению, полагаясь на свое умение постичь «дух» исправляемого автора. Поиски полного Ливия, предпринятые ранними гуманистами в Скандинавии, где, по слухам, он имелся, ок