Произведение Фредерика Стендаля. Вопрос: Почему Жюльен Сарель не стал священником,?

Жюльен шагнул еще, протянув вперед руку, словно ища, на что бы опереться.
- Имя?
- Жюльен Сорель.
- Вы сильно опоздали, - произнес тот, снова пронизывая его своим страшным взглядом.
Жюльен не мог вынести этого взгляда: вытянув руку, словно пытаясь схватиться за что-то, он тяжело грохнулся на пол.
Человек позвонил в колокольчик; Жюльен не совсем потерял сознание, но он ничего не видел и не мог пошевелиться. Однако он услыхал приближающиеся шаги.
Его подняли, усадили на креслице некрашеного дерева. Он услышал, как страшный человек сказал привратнику:
- У него, должно быть, падучая. Этого еще не хватало!
Когда Жюльен смог, наконец, открыть глаза, человек с красным лицом
сидел, как прежде, и писал; привратник исчез. "Надо найти в себе мужество, - сказал себе наш юный герой, - а главное, постараться скрыть то, что я сейчас испытываю (он чувствовал сильнейшую тошноту) . Если со мной
что-нибудь случится, они бог знает что обо мне подумают". Наконец человек перестал писать и покосился на Жюльена.
- Способны вы отвечать на мои вопросы?
- Да, сударь, - с трудом вымолвил Жюльен.
- А! Рад слышать.
Черный человек, привстав, со скрипом выдвинул ящик своего елового
стола и стал нетерпеливо шарить в нем, разыскивая что-то. Наконец он нашел какое-то письмо, медленно уселся и снова впился в Жюльена таким взглядом, будто хотел отнять у него последние остатки жизни.
- Вас рекомендует мне господин Шелан. Это был лучший приходский священник во всей епархии, человек истинной добродетели и друг мой уж тридцать лет.
- Значит, я имею честь беседовать с господином Пираром? - произнес
Жюльен чуть слышно.
Его маленькие глазки засверкали еще сильней, и углы рта сами собой задергались. Это было очень похоже на пасть тигра, который предвкушает удовольствие пожрать свою добычу.
- Шелан пишет кратко, - промолвил он, словно разговаривая сам с собой, - Intelligent! pauca [18]. В наше время любое письмо слишком длинно.
Он стал читать вслух:
"Посылаю к вам Жюльена Сореля из нашего прихода, которого я окрестил
почти двадцать лет тому назад; он сын богатого плотника, но отец ему ничего не дает. Жюльен будет отменным трудолюбцем в вертограде господнем.
Память и понятливость - все есть у него, есть и разумение. Но долговременно ли его призвание? Искренне ли оно? "
- Искренне? - повторил аббат Пирар удивленным тоном и поглядел на
Жюльена; но теперь взгляд аббата был уже не до такой степени лишен всего человеческого. - Искренне? - снова повторил он, понизив голос и принима-
ясь читать дальше.
"Прошу у вас стипендии для Жюльена Сореля: он будет достоин ее, если сдаст все необходимые экзамены Я обучил его немного теологии, старинной прекрасной теологии Боссюэ, Арно и Флери. Если такой стипендиат вам не
подходит, отошлите его ко мне обратно; директор дома призрения, которого вы хорошо знаете, берет его на восемьсот франков наставником к своим детям Душа моя спокойна, благодарение господу. Начинаю привыкать к постигшему меня тяжкому удару".
Аббат Пирар приостановился, дойдя до подписи, и со вздохом выговорил слово "Шелан".
- Душа его спокойна, - промолвил он. - Добродетель его заслужила сию награду. Пошлет ли и мне ее господь бог наш, когда придет мой час?
Он устремил очи к небу и перекрестился. Жюльен, увидев это святое
знамение, почувствовал, как у нею понемножку начинает проходить леденящий ужас, который охватил его с той самой минуты, как он вошел с этот дом.
- Здесь у меня триста двадцать один человек, чающих обрести духовное звание, - сказал, наконец, аббат Пирар строгим, но не злым голосом. -Только семь или восемь из них рекомендованы мне такими людьми, как аббат Шелая; таким образом, вы между тремястами двадцатью одним будете девятым. Но покровительство мое не есть ни милость, ни послабление, а лишь усиленное рвение и строгость в искоренении пороков. Подите заприте дверь на ключ. Жюльен с усили

Жюльен и не мог им стать. Несмотря на свой незаурядный ум, он допустил ряд серьёзных ошибок в своей жизни, был жесток и тщеславен, за что, собственно, и поплатился. Ему бы умерить свой пыл, но он хотел всего и сразу. Больше всего его угнетала мысль, что он не пренадлежит высшему обществу и он мстил этому обществу. Чтобы стать священником нужно смирение, а его-то как раз у него и не было. Он был очень грешен, как и все обыкновенные люди.