Вопросик внутри про "Доктора Живаго"

Согласен, мура редкая. Пастернак был весьма талантливым поэтом, и вот на тебе-понесло на старости лет прозу сочинять. И тут же был наказан судьбой и большевиками : исключение отовсюду, история с Нобелевкой.. . Библию нужно было читать: не зарывай талант, не меняй на медяки. Нам, к счастью, такими "шедеврами" головы не забивали. Ну а теперь, понятное дело, что запрещали-то теперь и навязываем. Принцип "от противного",знаете ли.

В 1988 году, в первых четырех номерах «Нового мира» (в который Пастернак и предложил роман сразу по написании) , был наконец опубликован на родине автора «Доктор Живаго» . Реакция на него была странная — прошло несколько газетных дискуссий, скорее ритуального характера, ибо трудно представить себе читателя, хуже подготовленного к восприятию, этой книги, нежели советский читатель восьмидесятых годов. Даже за границей в 1956 году у книги была более благодарная аудитория. К восемьдесят восьмому от поколения, помнившего революцию, практически никого не осталось; те, кому был адресован роман Пастернака, — больше не существовали. Старая интеллигенция, чьим манифестом и оправданием должна была стать книга, вымерла; новая интеллигенция выродилась. Те немногие, кому роман был действительно нужен, успели прочитать его в самиздате. Христианский его пафос оставался большинству читателей совершенно чужд — в этом смысле советская пропаганда преуспела больше, чем в прочих направлениях. Наконец, главной сферой читательских интересов были дела относительно недавнего прошлого — сенсационные разоблачения коррупции и репрессий, сталинских явных и андроповских тайных злодеяний, — и книга о русской революции оказалась невостребованной (как, впрочем, и лучшие сочинения Алданова, пришедшие к читателю в это же время: Пикуля он не заменил, а до Толстого не дотягивал) . Во второй половине восьмидесятых книги глотались. На читателя обрушился вал запретной литературы в диапазоне от платоновского «Котлована» до сравнительно свежей прозы Юза Алешковского. Роман Пастернака, взорвавший мировую литературную ситуацию именно на фоне каменного молчания советской литературы о самом главном, на фоне лжи, лицемерия и в лучшем случае полуправд, — попал в контекст, способный убить и более эффектное сочинение.

Тем не менее несколько дельных отзывов появилось: Владимир Гусев, критик «патриотического» направления (так называли тогда новых славянофилов) , выступил со статьей, в которой призывал перестать наконец преувеличивать значение и достоинства романа, — но сказал о герое самые главные слова: доктор Живаго, по его мнению, принадлежал к традиции отечественных «лишних людей» , а лишним человеком в России называется тот, кто соотносит себя с вневременным идеалом. Более точной и лестной характеристики пастернаковскому герою не дал никто. Статья англиста и переводчика Дмитрия Урнова «Безумное превышение своих сил» третировала роман с позиций традиционного реализма. В защиту книги выступил Андрей Вознесенский, назвав ее главным произведением XX века (с этой оценкой согласился потом и Евтушенко, подчеркнувший, что это единственный русский роман, в котором личные коллизии поставлены выше общественных) . О природе магического реализма Пастернака и о его понимании христианства писали мало. Книгу поспешили включить в школьную программу, чем надолго отбили у школьников перестроечной поры охоту ее читать. С их точки зрения, это была совершенная нудьга, и невозможно было объяснить — с чего это ее сначала превознесли на Западе, потом запретили у нас и стали давать срок за ее хранение и распространение. Некоторый интерес к роману всколыхнулся было в 1994 году, когда в Москву приехала грандиозная ретроспектива «Большой стиль Голливуда» . Фильм Дэвида Лина «Доктор Живаго» с Омаром Шарифом и Джулией Кристи несколько раз показали в Москве при битком набитых, до обморока душных залах. Большинству зрителей картина показалась развесистой клюквой, но автор этих строк порадовался за ее точное (невольное, конечно) соответствие пастернаковскому реализму с его чудесными допущениями. Кадры, в которых доктор стоял среди поля цветущих нарциссов (чего не только в Сибири, но и в Крыму никогда не бывает) , или огромный деревянный дом со множеством куполов-главок вызывали в зале гомерический хохот, а эпизод, в котором Стрельников первым делом спрашивает у Живаго, почему тот пишет антисоветские стихи, — встречался бурными аплодисментами.

В период строжайшего "вето" на этот роман так и не удалось его прочитать, только стихи в машинописном варианте читала. Шума вокруг романа было много, газеты ругали, "голоса" восторгались. Все были уверены: аз власть ругает, значит это "что-то"...А прочитала, когда стали печатать всё, за что раньше могли и посадить, и была очень разочарована - из-за чего "копья ломали"? Может быть, я до сих пор чего-то не понимаю... Но перечитывать эту книгу не буду - только стихи из неё...

А я добровольно приняла эту муку... Результат тот же.. . Что осилила, не жалею, могу с чистой совестью сказать - читала, дрянь.

Не думаю. Утешение если хотите, прочтите. как у Ахматовой Пастернак, чтением глав из романа вызвал сердечный приступ. .

Ой, как мне стыыыдно, но я с вами совершенно согласна (((( Не знаю, не доросла, видно, до ентого шедевра, читала в университете, "душилась" и "давилась"... Простите, любители прозы Пастернака!

Сама, каюсь, книгу не читала. Смотрела кино) Понравилось) )
Вы что, не читали "Тараса Бульбу", где долго описывалась степь, а как мало про любовь? А "Война и мир" вы вообще несправедливо забыли)
Так что наши учителя русского и лит-ры зря критиковали наши сочинения: "что за вода, а не сочинение".

Я всё сколько хочу прочитать но всё никак!