Какая самая великая тайна на свете есть? Нужен литературный ответ.

Неугомонный шум уличного движения, убаюкивая меня, плещет в окна нашей
мансарды, в тонкие стекла, такие запыленные, что их нежная графитовая
серость кажется природной, как на окнах собора. Неоновая вывеска кафетерия
двумя этажами ниже, ритмично мерцая, окрашивает их в розовый цвет. Мои
огромные полотна - как удивительно дорого обходятся холсты и краски и как
удивительно они обесцениваются, превратившись в произведения искусства, -
кажутся против света какими-то фигурами с квадратными плечами. Ты дышишь в
одном ритме с розовым мерцанием на стеклах. Твой гордый рот приоткрыт во
сне, на верхней губе припухлость, словно след от удара, - признак твоей
расы. Твой сон окроплен невинностью, как ночь росой. Слушай: я люблю тебя,
люблю твои гордые припухшие губы, строго поджатые, когда ты не спишь и
бранишь меня, люблю твою темную кожу, которая всегда прощает мою, люблю
следы вековой покорности в розоватой патине твоих ладоней. Люблю твою шею,
похожую на стебель тюльпана. Когда ты стоишь у печки, то, не замечая
этого, покачиваешься, как пьющая курица. Когда ты идешь, обнаженная, к
постели, твои ступни слегка повернуты внутрь, словно ты скована кандалами
с кем-то, идущим позади. А в постели ты порой шепчешь мое имя, и меня
наполняет непоколебимая уверенность в себе. Я радуюсь, что встретил тебя,
радуюсь, горжусь, радуюсь; лишь вечерами я скучаю, да и то совсем немного,
по неожиданному белому смеху, который, как зарница, вспыхивает там, где
души пытаются свершить невозможное. Мой отец, как ни печальна была его
судьба, жил среди такого смеха. Отец озадачил бы тебя. Он и меня всегда
озадачивал. Его тело было для меня тайной, лучше всего я знал его ноги. Джон Апдайк. Кентавр

•Чем обольстительней цветы, \ тем равнодушней - к увяданию.\ Случайно перейти на "ты" \ с обратной стороны медали. М. Иоэльсон. Из цикла "ОКНО" 1979\Песенки кукол для спектакля "Балаганчик" 1 Осенняя