Зловещая ли птица - Ворон?

К тому времени я пришел к представлению о Вороне, птице, предвещающей
зло, монотонно повторяющей единственное слово «nevermore» в конце каждой
строфы стихотворения, написанного в печальной интонации, объемом
приблизительно в сто строк. И тут, ни на миг не упуская из виду цеди -
безупречности или совершенства во всех отношениях, - я спросил себя: «Изо
всех печальных предметов, какой, в понятиях всего человечества, самый
печальный? » «Смерть» , - был очевидный ответ. «И когда, - спросил я, - этот
наиболее печальный изо всех предметов наиболее поэтичен? » Из того, что я
уже довольно подробно объяснял, очевиден и следующий ответ: «Когда он
наиболее тесно связан с прекрасным; следовательно, смерть прекрасной
женщины, вне всякого сомнения, является наиболее поэтическим предметом на
свете; в равной мере не подлежит сомнению, что лучше всего для этого
предмета подходят уста ее убитого горем возлюбленного» .
Теперь мне следовало сочетать две идеи: влюбленного, оплакивающего свою
усопшую возлюбленную, и Ворона, постоянно повторяющего слово «nevermore».
Мне следовало сочетать их, не забывая о том, что я задумал с каждым разом
менять значение произносимого слова; но единственный постижимый способ
добиться такого сочетания - представить себе, что Ворон говорит это слово
в ответ на вопросы, задаваемые влюбленным. И тут я сразу увидел
возможность достичь того эффекта, на который я рассчитывал, то есть
эффекта смысловой вариации. Я увидел, что могу сделать первый вопрос,
задаваемый влюбленным, - первый вопрос, на который Ворон ответит
«nevermore», - что я могу сделать этот первый вопрос обыденным, второй - в
меньшей степени, третий - еще менее того и так далее, пока наконец в душе
влюбленного, с изумлением выведенного из своего первоначального
безразличия печальным смыслом самого слова, его частыми повторениями, а
также сознанием зловещей репутации птицы, которая это слово произносит,
наконец пробуждаются суеверия, и он с одержимостью задает вопросы совсем
иного рода - вопросы, ответы на которые он принимает очень близко к
сердцу, - задает их наполовину из суеверия, наполовину от того вида
отчаяния, что находит усладу в самоистязаниях; задает их не потому, что
целиком верит в пророческую или демоническую природу птицы (которая, как
подсказывает ему рассудок, просто-напросто повторяет механически
зазубренный урок) , но потому, что он испытывает исступленное наслаждение,
строя вопросы таким образом, чтобы испытать, слыша ожидаемое «nevermore»,
горе наиболее сладостное, ибо наиболее невыносимое. Увидев
предоставлявшуюся или, вернее, навязанную мне в ходе построения
возможность, я сперва мысленно определил кульминацию или заключительный
вопрос - тот вопрос, на который «nevermore» было бы окончательным ответом;
тот вопрос, в ответ на который слово «nevermore» вызвало бы наибольшее
горе и отчаяние, какие только возможно вообразить. Эдгар Аллан По. Эссе

• Женщина с певучими глазами Спросит, кто любимый твой поэт, И, с улыбкой прислонившись к раме, Терпеливо будет ждать ответ. Игорь Северянин
•