Что в устах Маяковского значило - становиться на горло собственной песне?

Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
50 по скверам,
где харкает туберкулез,
где б.. . с хулиганом
да сифилис.
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас —
60 доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
70 агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко́
80 не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так, —
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
90 не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
100 как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,

Мне наплевать
на бронзы многопудье,
190 мне наплевать
на мраморную слизь.
Сочтемся славою —
ведь мы свои же люди, —
пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
социализм.
Потомки,
200 словарей проверьте поплавки:
из Леты
выплывут
остатки слов таких,
как «проституция» ,
«туберкулез» ,
«блокада» .
Для вас,
которые
здоровы и ловки,
210 поэт
вылизывал
чахоткины плевки
шершавым языком плаката.
С хвостом годов
я становлюсь подобием
чудовищ
ископаемо-хвостатых.
Товарищ жизнь,
давай
220 быстрей протопаем,
протопаем
по пятилетке
дней остаток.
Мне
и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на́ дом.

Возможно заставлять себя делать то, что не хочется. Как мы все-таки стали зависеть от слова "надо"...

Людям часто нужно мало,
Чтобы счастье испытать.
снега надо, лета надо,
Можно просто помолчать.
Надо простоты и света.. .
Надо солнце на двоих.. .
Надо душу неумело
Просто взять и подарить!
Надо радости в печали
Надо в грезах закружить,
Выполняя обещания надо жизнь свою прожить.
(автора не знаю)

"(...) Его неистовство вызывало порой удивление даже у друзей единомышленников. Что же касается аудитории, то не раз ему приходилось пресекать намеки из зала прямым и грозным вопросом:
- Вы хотите сказать, что я продался советской власти? !
Этого, по крайней мере вслух, никто сказать не хотел.
Но, добавим, это бы не было правдой... .
Он дал этой власти дар речи.
Не стара улица, а новая власть так бы и корчилась безъяэыкая, не будь у нее Маяковского. С ним, еще долго об этом не зная, она получила в свое владение именно то, чего ей не хватало: величайшего мастера словесной поверхности, гения словесной формулы.
"Точка пули", "хрестоматийный глянец", "наступал на горло", "о времени и о себе" ...Это ведь в языке останется, хотим мы того или нет. Но и язык партячеек и ком собраний, и ужас декретов, и бессмыслица лозунгов - с такой готовностью были им восприняты и с таким талантом преобразованы, что стали почти афоризмом, почти искусством. На все случаи советской жизни он создал пословицу -пустословицу, поразительно соответствующей этой жизни - не как поэтическая характеристика, но как обобщенная словесная формула, составленная из той же материи... .
Нет, ни за плату, ни по принуждению такого совершить нельзя. Это так случилось, что выгода в основном совпадала, - как иначе, если служишь власти и силе? - но сама служба не была выбором, а единственно возможным способом жизни. (...) " Ю. Карабчиевсский, "Воскресение Маяковского".

Иносказательно: пожертвовать своими, личными интересами ради общественных.