Как инквизиция прошлась по виднейшим представителям мировой культуры?

Легко и не принуждённо.

Безжалостно.. .

Когда я свалюсь умирать под забором в какой-нибудь яме,
И некуда будет душе уйти от чугунного хлада –
Я вежливо тихо уйду. Незаметно смешаюсь с тенями.
И собаки меня пожалеют, целуя под ветхой оградой.
Не будет процессии. Меня не украсят фиалки,
И девы цветов не рассыплют над черной могилой…

(Н. Мицишвили, перевод О. Э. Мандельштама)

Монолог Тиля Уленшпигеля
"
Я человек - вот мой дворянский титул.
Я, может быть, легенда, может, быль.
Меня когда-то называли Тилем,
и до сих пор - я тот же самый Тиль.

У церкви я всегда ходил в опальных
и доверяться богу не привык.
Средь верующих - то есть ненормальных -
я был нормальный, то есть еретик.

Я не хотел кому-то петь в угоду
и получать подачки от казны.
Я был нормальный - я любил свободу
и ненавидел плахи и костры.

И я шептал своей любимой - Неле
под крики жаворонка на заре:
"Как может бог спокойным быть на небе,
пока убийцы ходят по земле? "

И я искал убийц.. . Я стал за бога.
Я с детства был смиренней голубиц,
но у меня теперь была забота -
казнить своими песнями убийц.

Мои дела частенько были плохи,
а вы торжествовали, подлецы,
но с шутовского колпака эпохи
слетали к черту, словно бубенцы.

Со мной пришлось немало повозиться,
но не попал я на сковороду,
а вельзевулы бывших инквизиций
на личном сале жарятся в аду.

Я был сожжен, повешен и расстрелян,
на дыбу вздернут, сварен в кипятке,
но оставался тем же менестрелем,
шагающим по свету налегке.

Меня хватали вновь, искореняли.
Убийцы дело знали назубок,
как в подземельях при Эскуриале,
в концлагерях, придуманных дай бог!

Гудели печи смерти, не стихая.
Мой пепел ворошила кочерга.
Но, дымом восходя из труб Дахау,
живым я опускался на луга.

Смеясь над смертью - старой проституткой,
я на траве плясал, как дождь грибной,
с волынкою, кизилового дудкой,
с гармошкою трехрядной и губной.

Качаясь тяжко, черные от гари
по мне звонили все колокола,
не зная, что, убитый в Бабьем Яре,
я выбрался сквозь мертвые тела.

И, словно мои преданные гёзы,
напоминая мне о палачах,
за мною шли каштаны и березы,
и птицы пели на моих плечах.

Мне кое с кем хотелось расквитаться.
Не мог лежать я в пепле и золе.
Грешно в земле убитым оставаться,
пока убийцы ходят по земле!

Мне не до звезд, не до весенней сини,
когда стучат мне чьи-то костыли,
что снова в силе те, кто доносили,
допрашивали, мучили и жгли.

Да, палачи, конечно, постарели,
но все-таки я знаю, старый гёз, -
нет истеченья срока преступлений,
как нет оплаты крови или слез.

По всем асфальтам в поиске бессонном
я костылями гневно грохочу
и, всматриваясь в лица, по вагонам
на четырех подшипниках качу.

И я ищу, ищу, не отдыхая,
ищу я и при свете, и во мгле.. .
Трубите, трубы грозные Дахау,
пока убийцы ходят по земле!

И вы из пепла мертвого восстаньте,
укрытые расползшимся тряпьем,
задушенные женщины и старцы,
идем искать душителей, идем!

Восстаньте же, замучепные дети,
среди людей ищите нелюдей
и мантии судейские наденьте
от имени всех будущих детей!

Пускай в аду давно уже набито,
там явно пе хватает «ряда лиц» ,
и песней поднимаю я убитых
и песней их веду искать убийц.

От имени Земли и всех галактик,
от имени всех вдов и матерей
я обвиняю! Кто я? Я голландец.
Я русский. Я француз. Поляк. Еврей.

Я человек - вот мой дворянский титул.
Я, может быть, легенда, может, быль.
Меня когда-то называли Тилем,
и до сих пор я тот же самый Тиль.

И посреди двадцатого столетья
я слышу - кто-то стонет и кричит.
Чем больше я живу на этом свете,
тем больше пепла в сердце мне стучит! " Е. Евтушенко.

Арсений Тарковский

Чуть воздушную тревогу.. .

Чуть воздушную тревогу
Объявляют на земле,
Льнут к господнему порогу
Белоснежные крыла.

А когда душа стенает
И дрожит людская плоть,
В смертный город посылает
Соглядатая господь.

И летит сквозь мрак проклятый.
Сквозь лазурные лучи
Невидимый соглядатай,
Богом посланный в ночи.

Не боится божье диво
Ни осады, ни пальбы,
Ни безумной, красногривой
Человеческой судьбы

Ангел видит нас, бездольных,
До утра сошедших в ад,
И в убежищах подпольных
Очи ангела горят.

Не дойдут мольбы до бога:

Сердце ангела — алмаз.
Продолжается тревога,
И господь не слышит нас.

Рассекая сумрак душный.
Не находит горних роз
И не хочет равнодушный
Божий ангел наших слез.

Ни господних риз не крали
И в небесные врата
Из зениток не стреляли,
Мы — тщета и нищета,

Только тем и виноваты,
Что сошли в подпольный ад,
А быть может, он, крылатый.
Перед нами виноват.. .
--------------------------------------
Я ДУМАЮ, ТАК ..
.инквизиция прошлась по
мировой культуре
--------------------------

Огнём без меча.

...как парикмахер.. .

среди толпы - меня как нет,
в толпе меня не видно!