Когда бьют пушки.. . музы НЕ МОЛЧАТ...?

16 сентября 1941 года город бомбили фашистские самолёты, и под гул зенитных орудий и разрывов бомб по Ленинградскому радио раздался голос Д. Д. Шостаковича со словами:

“Час тому назад я закончил партитуру двух частей большого симфонического сочинения. Если… удастся закончить третью и четвёртую части, то тогда можно будет назвать это сочинение “Седьмой симфонией”.

Так страна узнала о рождении великого произведения, известного всему миру как “Ленинградская симфония”.


Ах, Дмитрий Дмитрич! На дворе война,
Простите, милый, но кому, дружище,
Сегодня ваша музыка нужна?
Солируют фугасы. Пули свищут,
Кромешный ад. Селения горят.
Прёт супостат. Не до гармоний вечных.
Когда, мой милый, пушки говорят,
Смолкают музы. С музыкой, конечно.

Смолкают? Нет уж! Нет!
Молчать, нельзя!

Оборотясь, отрезал. За очками,
Казалось, полыхнули не глаза,
А из души прорвавшееся пламя.
(из поэмы “Шостакович” Л. Болеславского.)

Когда бьют пушки рождаются стихи необыкновеннос силы и искренности.

Константин Симонов

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой.. .
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой.. .

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.

1941

Ольга Берггольц Я говорю с тобой под свист снарядов.. .

Август 1941 года. Немцы
неистово рвутся к Ленинграду
Ленинградцы строят баррика-
ды на улицах, готовясь, если
понадобится, к уличным боям.

...Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна.. .

Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
ночная стража встала у ворот.

Над Ленинградом — смертная угроза-
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
что называлось страхом и мольбой.

Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
не поколеблет грохот канонад,
и если завтра будут баррикады —
мы не покинем наших баррикад.

И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.

Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою:

Мы будем драться с беззаветной силой,
мы одолеем бешеных зверей,
мы победим, клянусь тебе, Россия,
от имени российских матерей.

Август 1941

Это, конечно совсем не по теме вопроса, но в то же время и по теме.. . Очень пронзительно
.

Каждый занимается своим делом.

Все зависит от меткости артилеристов.)

Почти в кажом концлагере был свой оркестр-музы не мочали, они плакали.

Сумерки. Природа. Флейты голос нервный. Позднее катанье.
На передней лошади едет император в голубом кафтане.
Белая кобыла с карими глазами, с челкой вороною.
Красная попона. Крылья за спиною, как перед войною.

Вслед за императором едут генералы, генералы свиты,
Славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты.
Следом - дуэлянты, флигель-адъютанты. Блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты, все они поэты.

Всё слабее звуки прежних клавесинов, голоса былые.
Только топот мерный, флейты голос нервный да надежды злые.
Всё слабее запах очага и дыма, молока и хлеба.
Где-то под ногами и над головами - лишь земля и небо.

Булат Окуджава