Ян Парандовский в книге "Король жизни" блестяще воссоздал жизнь Оскара Уальда-великого писателя, гедониста и дэнди... +

О. Уайльду свойственна философия самоосуществления как философия трагедии. Уайльд был в некотором смысле философ высшей пробы: подобно Сократу, он жил так же, как мыслил. илософское «я» Уайльда, именуемое Королем Жизни – это человек, «беседующий со всеми веками» и в то же время «всецело живущий каждым мгновением» , посланник из мира воображения в мир реальности, «скиталец с миссией» . Цель этой миссии - наиболее полное воплощение всего, что заложено в человеке. Ведь именно в нашем воображении (при наличии оного) заключается все самое прекрасное, сложное, загадочное, что есть на свете. Уайльд остро чувствовал эту драму личности – невозможность раскрыть себя в полной мере. Король Жизни, по мысли Уайльда – это тот, кто живет в реальном мире так же полнокровно, как в своем внутреннем мире. Одним из литературных обликов Короля Жизни в творчестве Уайльда был Дориан Грей. Об этом романе можно говорить бесконечно долго, он, как и всякое действительно талантливое литературное произведение, допускает бесчисленное количество трактовок, но вот что важно: судьба Короля Жизни изначально виделась Уайльду как трагедия. Прекрасное гибнет от избытка своей силы. Если помнить об этом, многое становится понятным в судьбе самого Уайльда: ведь главным-то воплощением Короля Жизни был он сам. Он наполнял свою жизнь красотой и из самого себя сделал произведение искусства. Он превращал такую обычную повседневную вещь, как застольная или дружеская беседа, в волшебную ткань потрясающих сказок, легенд, парадоксов. Он относился к жизни как к пьесе, в которой актер сменяет одну причудливую маску на другую, и каждая из них есть то, чем он в этот момент является или хочет явиться. Что ж, жизнь заставила его жестоко за это поплатиться. Иначе и быть не могло – Король Жизни обречен, он должен был погубить себя. А мы еще удивляемся, как мог Уайльд сам толкнуть тот камень, который его и придавил. Король Жизни должен был претерпеть и страдание, и позор, и нищету, потому что все это – такое же достояние души человеческой, как и красота, творчество, страсть. Трагедия и гибель – последний шаг на пути самореализации и, быть может, именно на этом этапе судьба человека достигает подлинного совершенства. В литературе это может быть красиво, в жизни – не очень. «В моей трагедии все было низменно, отвратительно, лишено пристойности» - писал Уайльд. Но ведь сострадание - то чувство, которое заставляет нас видеть в жалком, опозоренном, раздавленном человеке нечто совершенное – тоже создается в нас силой воображения. Казалось бы, трагический финал – очевидное свидетельство невозможности Короля Жизни, подтверждающее, что нельзя жить воображением в реальном мире, что полная самореализация неосуществима. Все так. Но это та Великая Неудача, которая выше любого успеха. Слишком «неподъемной» была задача, но только за такие дела и стоит браться. Только тот, кто стремится к невозможному, заслуживает право называться философом, независимо от того, занимался он философией или нет (Уайльд, например, утверждал, что Метафизика его не интересует и был, конечно, прежде всего художником) . Только тот истинно велик. Спустя век, пройдя через страшные мучения, люди лишь чуть-чуть раздвинули границы в сфере самореализации личности – и тут же изобрели множество способов помешать человеку выразить себя, подменив подлинную самореализацию – мнимой, протекающей в рамках определенных шаблонов. Король Жизни вовсе не замкнутый в себе анахорет, который своим внутренним миром и ограничивается. Нет, его задача в том, чтобы проявить себя в полной мере, сделать все заложенное в нем достоянием мира реального. В Уайльде более всего поражает щедрость и открытость его гения. Он мало писал, но много говорил, раздаривая сюжеты друзьям, рассыпая драгоценную роскошь своих мыслей перед всяким, кто готов был слушать. Так же широко и безрассудно растратил он и жизнь свою, не копя душевных сил «на черный день» (который, увы, наступил).

Оскар Уайльд - «Requiescat»

Ступай легко: ведь обитает
Она под снегом там.
Шепчи нежней: она внимает
Лесным цветам.

Заржавела коса златая,
Потускла, ах!
Она - прекрасная, младая -
Теперь лишь прах.

Белее лилии блистала,
Росла, любя,
И женщиной едва сознала
Сама себя.

Доска тяжелая и камень
Легли на грудь.
Мне мучит сердце жгучий пламень. -
Ей - отдохнуть.

Мир, мир! Не долетит до слуха
Живой сонет.
Зарытому с ней в землю глухо
Мне жизни нет
Честно говоря, Вы задали довольно сложные вопросы, которые требуют вдумчивого и развернутого ответа. Это не простою. С Вашего разрешения я ограничусь одним стихотворением.