Ваши литературные ассоциации на тему "концерт"?

В начале апреля, когда уж припахивало весной, Иван Матвеич повез жену на органный вечер в консерваторию – выдающийся праздник даже в блестящих музыкальных буднях Москвы. Приезжая из Германии знаменитость оказалась коренастым, в львиной гриве, сутулым стариком, как бы нарочно созданным повелевать этой машиной звуков. Леночка наконец-то услыхала в действии загадочное, во всю стену, нагромождение певчего дерева и серебряных труб. В первом отделении исполняли фугу до-минор, соль-мажорную фантазию и четыре хоральные прелюдии Баха.
Она не знала и не желала знать, кто и зачем сочинил эти тягучие и властные раздумья о вещах, столь далеких от устремлений нынешнего века; в том и заключается долговечная сила музыки, что всякий, соразмерно собственному опыту, вписывает свое содержание в нотную линейку.. . Внимание Леночки привлекла вдруг запевшая тростинка над водой, и сквозь низкое ступенчатое гуденье можно было разглядеть, как бесконечно много их там.. . и потом вкрадчивый, звенящий ветер пронесся над головой так, что они наклонились, и вместе с ними запели дети, и к этому гимну, насквозь проникнутые порывом, присоединились окружающие стены, знаменитые овальные портреты вверху, и она сама, Леночка, вся до последней кровинки. Будто кто-то большой и скорбный прошел мимо нее в поисках главного, но не отыскал, и величаво развел руки от огорченья, и взглянул на набухшую синь над собой, но и там нигде не было. И тогда всё, дети и ветер, побежало по лугу наперегонки, и вздыбленное от любопытства облако в высоте потянулось за ними, к спокойному округлому озерку с отражениями кого-то, чье присутствие внушает блаженство и ужас, и тут круги от первых капель возникли и раздробили зеркальную гладь. И вскоре небо пролилось вниз, а дети и ветер стояли затихшие, в отвесных струях ливня, еще не понимая, зачем все это.. . А уже распускались цветы кругом, и стороной прошел первый, клыкастый, не вполне законченный зверь, но он никого не тронул, потому что тоже не знал пока, зачем он. Потом косой и дымчатый луч света пропорол сгущенный, безмерно душный воздух и упал на лицо Леночки, оставляя в ней дольку целительной прохлады.
Она порозовела и, прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла: только что прослушанное ею было тоже о ней.
– Хочешь пососать конфетку? – спросил сбоку Иван Матвеич. – У меня мятные, прохлаждающие.
– Нет, спасибо. Мне и так хорошо.. .
– Ты обратила внимание на этот чудесный переход в нижний регистр? Между прочим, известно тебе, что некоторые органисты даже разуваются, по слухам, потому что босиком лучше, нервнее чувствуется педаль?. .
Он смолк, и это давало Леночке надежду, что теперь ее оставят в покое. Однако, пользуясь временным расположеньем жены, Иван Матвеич принялся сообщать ей на ухо некоторые сведения об авторе и программном содержании исполняемого произведения, без чего, по его искреннему убеждению, культурному человеку недоступно наслаждение искусством. Как всегда, он заблаговременно подготовился, подчитал где следует и, бегло перечислив основные пункты Баховой биографии, остановился поподробнее на его дрезденском состязании с органистом Маршаном, сбежавшим из страха перед своим прославленным противником.
– И еще обрати внимание, какими могучими средствами обольщения еще совсем недавно располагала церковь. Представь себе стрельчатые, мрачноватые своды первоначальной готики, и ты почувствуешь, как этот средневековый хорал западает в тебя, пускает корешки и навсегда остается частицей твоего духа. Вот почему я и утверждаю, что пережитки прошлого нынешними маршировальными песенками не вытеснишь, а только произведениями выдающегося искусства, понимаешь? Отсюда.. .
– Прошу тебя, перестань, Иван, – отозвалась Леночка.
– Но это необходимо знать любому мыслящему человеку, голубушка.
– Ради бога.. . сейчас я закричу от тебя! – свистящим шепотом сказала жена, и муж съежился, подавленный тоном этого застарелого раздраженья.. .

P.S. Этот отрывок был в моих вопросах, но захотелось повторить, потому что нравится.

Я. Полонский
Концерт

Здесь Берлиоз!. . я видел сам
Его жидовско-римский профиль
И думал: что-то скажет нам
Сей музыкальный Мефистофель?
И вот, при свете ламп и свеч,
При яром грохоте оркестра,
Я из-за дамских вижу плеч,
Как тешит публику маэстро.
Трубят рога, гремит тимпан,
В колокола звонят над нами.. .
И над поющими струнами
Несется звуков ураган.
И адская слышна угроза.. .
И раздаются голоса.. .
И встали дыбом волоса
На голове у Берлиоза.
Поют!. . увы! не понял я,
Что значит хор сей погребальный?
И вдруг - тебя увидел я,
Знакомка милая моя.
Тебя, мой критик музыкальный.
К коленам уронив цветы,
К полудню сорванные нами,
Меж двух колонн сидела ты
Бледна, с померкшими очами.
Я угадал: страдала ты
Без мысли и без наслажденья,
Как от какой-то духоты
Иль в ужасе от сновиденья.
И думал: скоро на балкон
Мы выйдем.. . звезды видеть будем.. .
И эту музыку забудем
(Инструментальный гром и звон) -
Забудем, как тяжелый сон.

Саша Черный
Концерт.

Мы – лягушки-кваксы.
Ночь чернее ваксы.. .
Шелестит трава.
Ква!
Разевайте пасти, –
Больше, больше страсти!
Громче! Раз и два!
Ква!
Красным помидором
Месяц встал над бором.
Гукает сова.. .
Ква!
Под ногами – кочки.
У пруда – цветочки.
В небе – синева.
Ква!
Месяц лезет выше
Тише-тише-тише,
Чуть-чуть-чуть-едва:
Ква!..

"(...) А на сцену уже выкатили рояль, подняли блестящую крышку, и в ней, будто в
черном зеркале, заиграли огоньки люстры.
Мирра побледнела и посмотрела на
Гулю, как утопающая.
– Мендельсон! – торжественно воскликнул на эстраде
комсомолец Миша, словно вызывая сюда самого Мендельсона. – «Рондо
каприччиозо» !
Вместо Мендельсона на эстраду робко вышла худенькая девочка
с черными косами, уложенными вокруг головы, в синем бархатном
платье.
– Ученица Киевской консерватории Мирра Гарбель! – представил ее
публике Миша и ушел за кулисы с таким видом, как будто самое важное дело уже
сделано.
Мирра сидела перед роялем и смотрела на клавиши.
«Почему
она не начинает? – подумала Гуля со страхом. – Неужели все забыла от
волнения? »
Но в эту самую минуту Мирра качнулась на своем стуле,
решительно подняла руки и опустила их на клавиши.
В зале раздались первые
робкие и тихие звуки.
«Кажется, вначале и нужно так тихо» , – подумала
Гуля, успокаиваясь, и сердито посмотрела на какого-то толстого человека в первых
рядах, который так некстати закашлялся.
Мирра играла все увереннее. В
каждом звуке чувствовалось, что она овладела собой, инструментом,
слушателями.
Рядом с Гулей за кулисами стояли двое: мужчина с актерской
внешностью и красивая немолодая женщина.
– Поздравляю вас, – сказал
мужчина шепотом, – она настоящая, почти законченная артистка.
Гуля
догадалась, что пышноволосая седеющая женщина – Миррин профессор.
«Ну-ка,
ну-ка, что они еще скажут? »
Гуля придвинулась к ним
поближе.
– Чудесное дарование, – шепотом говорила своему соседу
женщина-профессор, – свежее, тонкое. И так умеет работать! . .
Гуля с
особенным умилением смотрела теперь на свою подругу, которая так мало
рассказывала ей о своих удачах и так высоко ценила каждую удачу
Гули.
«Милая моя девочка! – думала она. – Как хорошо, как просто держится
она на эстраде!
Можно подумать, что она уже сто раз выступала здесь, в
Оперном театре… А как волновалась! Настоящий талант всегда скромен» .
Гуля
не успела сказать все это Мирре. Чуть только отшумели аплодисменты и счастливо
возбужденная Мирра показалась за кулисами, с эстрады прозвенел веселый голос
Миши:
– Владимир Маяковский, «Хорошо» , прочтет Гуля Королёва.
– А
если плохо прочтет? – шепнула ему на бегу Гуля и, не чуя под собой ног, выбежала
на эстраду.
– Ишь ты! Еще острит! – сказал ей вслед Миша. (...)" Е. Ильина, "Четвертая высота".**** "Первый раз на эстраде" И. Андронникова. Кто не читал - настоятельно рекомендую. А кто читал - перечитать! "Я плакаль"))))))

"Отыскав в зале место для Лизаветы Александровны, Адуев прислонился к колонне, под сенью какого-то плечистого меломана, и начал скучать. Он тихонько зевнул в руку, но не успел закрыть рта, как раздались оглушительные рукоплескания, приветствовавшие артиста. Александр и не взглянул на него. Заиграли интродукцию. Через несколько минут оркестр стал стихать. К последним его звукам прицепились чуть слышно другие, сначала резвые, игривые, как будто напоминавшие игры детства: слышались точно детские голоса, шумные, веселые; потом звуки стали плавнее и мужественнее; они, казалось, выражали юношнскую беспечность, отвагу, избыток жизни и сил. Потом полились медленнее, тише, как будто передавали нежное излияние любви, задушевный разговор, и, ослабевая, мало-помалу, слились в страстный шепот и незаметно смолкли. Толпа было зашевелилась, но вдруг звуки снова проснулись, полились crescendo, потоком, потом раздробились на тысячу каскадов и запрыгали, тесня и подавляя друг друга. Они гремели, будто упреками ревности, кипели бешенством страсти; ухо не успевало ловить их - и вдруг прервались, как точно у инструмента ни стало более ни сил, ни голоса. Из-под смычка стал вырываться то глухой, отрывистый стон, то слышались плачущие, умоляющие звуки, и все окончилось болезненным, продолжительным вздохом. Сердце надрывалось: звуки как будто пели об обманутой любви и безнадежной тоске. Все страдания, вся скорбь души человеческой слышались в них. Александр трепетал. Он поднял голову и поглядел сквозь слезы через плечо соседа. Худощавый немец, согнувшись над своим инструментом, стоял перед толпой и могущественно повелевал ею. Он кончил и равнодушно отер платком руки и лоб. В зале раздался рев и страшные рукоплескания. И вдруг этот артист согнулся в свой черед перед толпой и начал униженно кланяться и благодарить. "И он поклоняется ей, - думал Александр, глядя с робостью на эту тысячеглавую гидру, - он, стоящий так высоко перед ней!.. " Артист поднял смычок и - все мгновенно смолкло. Заколебавшаяся толпа слилась опять в одно неподвижное тело. Потекли другие звуки, величавые, торжественные; от этих звуков спина слушателя выпрямлялась, голова поднималась, нос вздергивался выше: они пробуждали в сердце гордость, рождали мечты о славе. Оркестр начал глухо вторить, как будто отдаленный гул толпы, как народная молва.. . Александр побледнел и поник головой. Эти звуки как нарочно, внятно рассказывали ему прошедшее, всю жизнь его, горькую и обманутую. Он проклинал и приглашение тетки, и артиста, а более всего судьбу, что она не дает ему забыться... "

Квартет

Проказница-Мартышка,
Осёл,
Козёл
Да косолапый Мишка
Затеяли сыграть Квартет.
Достали нот, баса, альта, две скрипки
И сели на лужок под липки, -
Пленять своим искусством свет.
Ударили в смычки, дерут, а толку нет.
"Стой, братцы, стой! - кричит Мартышка. -
Погодите!
Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.
Ты с басом, Мишенька, садись против альта,
Я, прима, сяду против вторы;
Тогда пойдет уж музыка не та:
У нас запляшут лес и горы! "
Расселись, начали Квартет;
Он все-таки на лад нейдет.
"Постойте ж, я сыскал секрет? -
Кричит Осел, - мы, верно, уж поладим,
Коль рядом сядем".
Послушались Осла: уселись чинно в ряд;
А все-таки Квартет нейдет на лад.
Вот пуще прежнего пошли у них разборы
И споры,
Кому и как сидеть.
Случилось Соловью на шум их прилететь.
Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье.
"Пожалуй, - говорят, - возьми на час терпенье,
Чтобы Квартет в порядок наш привесть:
И ноты есть у нас, и инструменты есть,
Скажи лишь, как нам сесть! " -
"Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье
И уши ваших понежней, -
Им отвечает Соловей, -
А вы, друзья, как ни садитесь;
Всё в музыканты не годитесь".

"Невысокая стена белых тюльпанов выросла перед Маргаритой, а за нею она увидела бесчисленные огни в колпачках и перед ними белые груди и черные плечи фрачников. Тогда Маргарита поняла, откуда шел бальный звук. На нее обрушился рев труб, а вырвавшийся из-под него взмыв скрипок окатил ее тело, как кровью. Оркестр человек в полтораста играл полонез.

Возвышавшийся перед оркестром человек во фраке, увидев Маргариту, побледнел, заулыбался и вдруг взмахом рук поднял весь оркестр. Ни на мгновение не прерывая музыки, оркестр, стоя, окатывал Маргариту звуками. Человек над оркестром отвернулся от него и поклонился низко, широко разбросив руки, и Маргарита, улыбаясь, помахала ему рукой.

– Нет, мало, мало, – зашептал Коровьев, – он не будет спать всю ночь. Крикните ему: «Приветствую вас, король вальсов!»

Маргарита крикнула это и подивилась тому, что ее голос, полный как колокол, покрыл вой оркестра. Человек от счастья вздрогнул и левую руку приложил к груди, правой продолжая махать оркестру белым жезлом.

– Мало, мало, – шептал Коровьев, – глядите налево, на первые скрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности. Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьетан. Так, очень хорошо."

Эпилог ''Слепого музыканта'' Короленко.

Многочисленная публика собралась в Киеве, во время "Контрактов"
[Напомним, что "Контрактами" называют киевскую ярмарку. (Примеч. автора)] ,
слушать оригинального музыканта. Он был слеп, но молва передавала чудеса об
его музыкальном таланте и о его личной судьбе. Говорили, будто в детстве он
был похищен из зажиточной семьи бандой слепцов, с которыми бродил, пока
известный профессор не обратил внимания на его замечательный музыкальный
талант. Другие передавали, что он сам ушел из семьи к нищим, из каких-то
романтических побуждений. Как бы то ни было, контрактовая зала была набита
битком, и сбор (имевший неизвестное публике благотворительное назначение)
был полный.
В зале настала глубокая тишина, когда на эстраде появился молодой
человек с красивыми большими глазами и бледным лицом. Никто не признал бы
его слепым, если б эти глаза не были так неподвижны и если б его не вела
молодая белокурая дама, как говорили, жена музыканта.
- Не мудрено, что он производит такое потрясающее впечатление, -
говорил в толпе какой-то зоил [Зоил - злой, придирчивый критик] своему
соседу. - У него замечательно драматическая наружность.
Действительно, и это бледное лицо с выражением вдумчивого внимания, и
неподвижные глаза, и вся его фигура предрасполагали к чему-то особенному,
непривычному.
Южно-русская публика вообще любит и ценит свои родные мелодии, но здесь
даже разношерстная "контрактовая" толпа была сразу захвачена глубокой
искренностью выражения. Живое чувство родной природы, чуткая оригинальная
связь с непосредственными источниками народной мелодии сказывались в
импровизации, которая лилась из-под рук слепого музыканта. Богатая красками,
гибкая и певучая, она бежала звонкою струею, то поднимаясь торжественным
гимном, то разливаясь задушевным грустным напевом. Казалось по временам: то
буря гулко гремит в небесах, раскатываясь в бесконечном просторе, то лишь
степной ветер звенит в траве, на кургане, навевая смутные грезы о минувшем.
Когда он смолк, гром рукоплесканий охваченной восторгом толпы наполнил
громадную залу. Слепой сидел с опущенною головой, удивленно прислушиваясь к
этому грохоту. Но вот он опять поднял руки и ударил по клавишам. Многолюдная
зала мгновенно притихла.