Вино, веселье, рядом бой быков... Есть место счастью, заглянувшему с боков?

«Я бык.
Хотели бы вы, чтобы стал я громадой из шерсти и злобы?
Я был
добрейшим телёнком, глядящим на мир звездолобо.
Трава,
прости мне, что стал я другим, что меня от тебя отделили.
Травя,
вонзают в меня то с одной стороны, то с другой бандерильи.
Мазнуть
рогами по алой мулете тореро униженно просит.
Лизнуть
прощающе в щёку? Быть может, он шпагу отбросит...
(Но нет!)
Мой лик,
как лик его смерти, в глазах у бедняги двоится.
Он бык,
такой же, как я, но признать это, дурень, боится...»

«Я тореро.
Я в домах принимаем актрисами, графами, даже прелатами.
Все таверны
мои фото на стены свои закопчённые гордо приляпали.
Только где-то
в одиноком крестьянском домишке, заросшем полынью и мятою,
нет портрета,
и закрыты мне двери туда, - это дом моей матери.
Взгляд кристален,
будто горный родник. Говорит он мне горько, задумчиво:
«Ты крестьянин.
Ты обязан к земле возвратиться. Земля так запущена.
Ты забылся.
Ты заносчиво предал свой плуг, и поля без тебя - безголосые.
Ты убийца
тех быков, что лизали нетвёрдое темя твоё безволосое...»
Я тореро.
Мне не вырваться, мама. Я жить не могу без опасности.
Яд арены:
кто однажды убил, должен вновь убивать по обязанности.
Как вернуться
в моё детство? Какою молитвой убийства отмолятся?
Отвернутся
от меня все цветы - на руках моих кровь не отмоётся.
И врагами
все быки будут мрачно смотреть на меня, плугаря незаконного,
и рогами
отомстят мне за братьев, которые мною заколоты.
Знаю - старость
будет страшной, угрюмой, в ней славы уже не предвидится.
Что осталось?
Посвятить, как положено, бой, - но кому? От отчаянья - ложе правительства?»

Евтушенко

Тут вижу я нечёткость и пастельность на доске. .
Есть место грусти и тоске.

Совсем вина не вижу и быков, -

Веселье? Что картины автор. . Масляков?