Игра в бисер. Итальянцы в России.

Вначале Иван III предложил заняться возведением храма псковским мастерам, которые исследовали причину обрушения собора, но те отказались. Тогда было дано поручение русскому посольству Семена Толбузина найти и пригласить архитектора в Италии. Итальянские мастера в то время были крайне популярны в Европе - они строили в Париже, Варшаве, Вене и Амстердаме. Семен Толбузин за приличную для того времени сумму в 10 рублей в месяц уговорил приехать в Москву болонского мастера Аристотеля Фиораванти. Биография Фиораванти с большой полнотой прослеживается по документам. Он происходил из семьи болонских архитекторов, родился около 1420 года и у себя на родине был известен скорее как инженер, чем как архитектор. В юности он поднимал колокола на башни, в 1455 году успешно осуществил передвижку башни Маджоне в Болонье и выпрямление колокольни при церкви Сан Бяджо в Ченто. Он занимался ремонтом и выпрямлением городских стен, строил судоходные и ирригационные каналы, ездил в Венгрию строить укрепления на южной границе (с Турцией) и, вероятно, строил наплавной мост через Дунай. Однако в феврале 1473 года он был арестован в Риме по обвинению в чеканке фальшивой монеты либо ее распространении, а затем освобожден от должности архитектора болонской коммуны. Если верить сообщениям летописей, то Фиораванти, прежде чем принять приглашение в Россию, получил подобное приглашение и от турецкого султана. Создается впечатление, что Аристотель настойчиво искал возможность покинуть ставшую для него слишком беспокойной родину. В Москву Фиораванти прибыл в апреле 1475 года и сразу же по прибытии взялся за дело. Остатки стен собора Кривцова и Мышкина были разобраны всего за неделю. Он обложил стены хворостом, поджег и после разбил тараном потерявший свою прочность после обжига известняк. В итоге церковь "еже три года делали, во едину неделю и меньше развали" (цитирую по Бусевой-Давыдовой) . После разбора стен Аристотель, как ранее и Кривцов с Мышкиным, посетил Владимир для ознакомления с владимирским Успенским собором. В русских летописях сохранилось очень подробное описание строительства Успенского собора. Помимо описаний церемоний освящения соборов, переноса мощей московских святителей и др. есть и немало технических подробностей. Успенский собор был завершен в 1479 году. "Бысть же та церковь чудна велми величеством и высотою, светлостью и зъвоностью и пространством, такова же преже того не бывала в Руси, опроче Владимерскыа церкви, видети бо бяше ея мало отступив кому, яко един камень" (Цитирую по Клоссу и Назарову) .



Овсянников Ю. Кремлевские мастера. Историческая повесть (не нашла в электронном виде, приведенный текст не из книги) .

Еще об этом есть в книге А. Сегеня "Державный"(тоже в электронном виде не нашла, процитировать не могу, но читала давно в журнале) .

А еще Росси, Расстрелли, Трезини, Бренна (такие "свои" в Петербурге, что и не вспоминаешь, что они ИТАЛЬЯНЦЫ, тем не менее)

Ой, чуть не забыла!

Белла Ахмадулина, поэма «Моя родословная»

Уж я не знаю, что его влекло:
корысть, иль блажь, иль зов любви неблизкой,
но некогда в российское село -
ура, ура! - шут прибыл италийский.

А кстати, хороша бы я была,
когда бы он не прибыл, не прокрался.
И солнцем ты, Италия, светла,
и морем ты, Италия, прекрасна.

Но, будь добра, шарманщику не снись,
так властен в нём зов твоего соблазна,
так влажен образ твой между ресниц.
что он - о, ужас! - в дальний путь собрался.

Не отпускай его, земля моя!
Будь он неладен, странник одержимый!
В конце концов он доведёт меня,
что я рожусь вне родины родимой.

Побывала Клаудиа Кардинале и в России во время съемок 'Красная Палатка' (La Tenda Rossa) в
1969 году.. . русские договорились с Cristaldi Film во главе с продюсером Франко
Кристальди, те выделили десять миллионов, очень большая по тем временам сумма.
Клаудиа играла медсестру Валерию (единственную вымышленную роль в картине; все
остальные персонажи были подлинные).. . роль написали специально для Кардинале. .
(хотя Калатозов поначалу планировал сделать фильм чисто мужским, без актрис
вообще) . Но фильм спонсировался итальянцами, и естественно, соблюдались интересы
Cristaldi Film, не будем забывать, что в то время Кардинале была женой
Кристальди. Работали актёры все на совесть в т. ч. и Кардинале. Никакой звездной
болезни.. . Единственное условие - чтобы на съёмочной площадке был персональный
туалет.. . советской стороне пришлось сильно побеспокоится, чтобы такую кабину
достать (в СССР подобные био-туалеты не производились. . с проблемой этой
светской стороне справится удалось. Зимние сцены 'Красной палатки' проходили на
Клязьминском водохранилище (морозы тогда были под тридцать) и на берегу Финского
залива в Эстонии.. . от Кардинале - ни единого писка или жалобы; вставала
затемна, зарядка, наложение грима - и вперед на съемочную площадку.

Итальянский скульптор привез в Петербург
лодку из мрамора и катал пассажиров по Неве.

«Спуск на воду мраморной лодки
«Ahgalla II» — здесь» .

Можно было протирать глаза сколько угодно. От этого смысл написанного не
менялся. То же самое могли подтвердить и девушки, тут и там ожидавшие гостей.
Действительно, лодка под гордым именем «Ahgalla II» — из 5-тонного цельного
куска белого мрамора. Это произведение искусства. Сделал ее в 2002 году итальянец,
скульптор Фабио Виале. Между прочим, кусок, который сгодился на лодку, Фабио
Виале нашел близ города Каррара, неподалеку от пещеры, где брал себе материал
великий Микеланджело.

Фабио тоже большой мастер мраморных дел, — говорят, что может сделать из
мрамора все, что угодно. Лодка — это только верхняя часть, так сказать, целого
мраморного айсберга, самый знаменитый проект скульптора. Еще Виале сваял
изваяний на целую выставку — их можно увидеть в известном петербуржцам
Лофт-проекте «Этажи» на Лиговском проспекте. Спуск на воду лодки «Этажи» тоже
горячо поддержали, устроили прямо-таки торжественную презентацию, только что
без военного оркестра. Все-таки для Петербурга это честь — всего лишь пятый в
мире спуск мраморной лодки на воду…

…Наконец он появился на том берегу и полез в лодку. Кран пришел в движение,
осторожно спуская судно и скульптора в холодные воды Кронверкского пролива…

Лодка уже была на поверхности воды, удерживаемая только тросами.

— Так, наверное, и поплывет на тросиках, — засмеялся кто-то недоверчивый.

Но Фабио смело отцепил все четыре троса, и «Ahgalla II» закачалась на волнах. Заработал
мотор на корме, и кусок мрамора поплыл вдоль зеленого бережка. Замечательная
картинка.

Увидев, что все благополучно, на пристань заторопились особо приглашенные
гости. В порядке заранее составленной очереди Фабио Виале принялся их катать. ..

… Фабио, похожий на водителя-гонщика этой машины будущего, стоит рядом и
улыбается. Он вроде бы спокойный, но в глазах — чертовщинка, присущая
итальянцам. Я только что был в Италии и поэтому знаю, о чем говорю.

Я подошел к нему:

— Вы по-английски говорите?

— Совсем чуть-чуть…

— Ну, давайте все-таки попробуем пообщаться?

— Ну вот, аллоре. Уже не понимаю!

— ОК. Бабене. А переводчик? Translator!

— Переводчик? А у него живот разболелся, он ушел.

— Ну ладно. Лодка у вас — хорошая. Great, понимаете?

— Да, понимаю. Spasibo!

Что говорить. Джоконда из пенопласта, которая на самом деле из мрамора,
шины из того же материала — это все понятно. Это вполне та кухня, которой
увлечено современное искусство — чтобы рыбное блюдо имело вкус кролика, а
свинина казалась цветной капустой. Говорят, такая кулинария была популярна в
Древнем Риме, уж не говоря про китайские рестораны.

Но мраморная лодка — это что-то другое. В голову приходят другие персонажи,
— граф Калиостро со своей свитой из захаровской «Формулы любви» . Там оживляли
мраморный истукан — тут заставили мраморное корыто носиться над волнами. Или,
может, захаровский же барон Мюнхгаузен мечтал бы о таком…

Пока переводчик не начал маяться животом, Фабио сказал публике: «Россия мне
кажется очень теплой страной» . Погода была довольно-таки прохладная, так что
речь явно о каком-то внутреннем тепле, о сходстве и понимании меж итальянской
душой и русской. Где же еще каменную лодку запускать, как не у нас.

И лодка вдруг (может быть, и неожиданно для ее создателя) превратилась в
какой-то символ, во что-то очень важное — во всей своей нелепости. И не беда,
что ее превращают в пятиминутный аттракцион, как и все остальные работы Виале,
в общем-то. В конце концов, какая сегодня еще есть возможность выжить у
современного искусства?

"Перед нами — скрупулезное собрание не только очевидных истин,
ставших всеобщим достоянием, но и малоизвестных фактов и архивных открытий.
Книга “Итальянская Россия” посвящена поистине незаурядному творческому вкладу
жителей Апеннин в культуру, архитектуру, литературу и даже нравы россиян на
протяжении шести с лишним столетий (1247—1917). Эйдельман и Крелин, подобно
Шерлоку Холмсу и доктору Ватсону, расследуют загадочную, почти детективную
историю итальянско-российского взаимного проникновения, прихотливо перекрещенных
судеб, ищут и находят следы горьких поражений и блестящих удач. Это подробный (объемом в четыреста с лишним страниц) рассказ, полный удивительных открытий, веселых наблюдений и важных деталей. Путеводитель по Итальянской России состоит из нескольких больших разделов: “Первые итальянцы”, “От Растрелли до Растрелли”, “Прощание с ХVIII столетием”, “Звуки италийские” и других. В русском издании восстановлена пропущенная итальянцами интереснейшая глава “Сыны Авзонии счастливой” — сто страниц о строительстве Одессы знаменитым Де Рибасом, о гениальных декорациях Пьетро Гонзаги в крепостном театре подмосковной усадьбы Архангельское, о петербургской улице зодчего Росси. . Оказывается, мирное завоевание итальянцами России стало частью, и немаловажной, самой истории русской культуры. И сегодня итальянские вкрапления в силуэт не только обеих наших столиц, но и других городов органично слились с их обликом. " (Алексей Букалов в предисловии к книге Ю. Крелина и Н. Эйдельмана "Итальянская Россия")

"(...) Граф Панин, воспитатель наследного принца Павла, спросил меня
раз: неужели я намерен уехать из Петербурга, не увидав императрицу? Я отвечал изъявлением крайнего сожаления о том, что лишен этого счастья, не имее в виду, кому бы угодно было представить меня государыне. Тогда граф указал мне на Летний сад, как на место обычной утренней прогулки ее величества. - Но с какого повода и по какому праву могу я предстать перед нею? - “В этих основаниях вы не имеете надобности”.- Но я вовсе неизвестен императрице... - “Ошибаетесь; она вас видела и даже заметила”.- Во всяком случае, я не осмелюсь приблизиться к ее величеству без чьего-либо посредства. - “Я там буду”.Граф условился со мной о дне и часе. В назначенное время я
пошел на прогулку один, рассматривая обстановку сада. По обеим сторонам аллеи были расставлены статуи жалчайшей работы: горбатые Аполлоны, тщедушные Венеры, дюжие Амуры, сложенные гвардейскими солдатами, и, вдобавок, ничего не было смешнее путаницы, допущенной в именах мифологических и исторических. Помню одну маленькую и безобразную фигурку, с названием Гераклита, и уродливую же,
хныкающую физиономию, под титулом Дeмокpита. Бородатый старик наречен был Сафо, старуха именовалась Авицeнна; двое юношей, невинно-ласкающих друг друга, слыли Филемоном и Бавкидой. Но я сдержал в себе смех, приближаясь к подходящей императрице. Впереди шел Оpлов, сзади следовали многия да мы, сбоку государыни шел граф Панин.
После первых приветствий, она спросила мое мнение об обстановке сада. Ответ мой был повторением того, который я дал королю прусскому на подобный же вопрос .- Что касается надписей, прибавил я, то, конечно, оне сделаны для
мистифирования несведующих и для забавы тех, кто имеет некоторые познания в истории. - “Надписи и персонажи — все это ничего не означает. Мою покойную тетку обманывали. Надеюсь, вы могли бы увидеть в России многое, не столь смешное, как эти статуи”.- Государыня! Если в вашей империи что-либо и могло бы показаться подобным, то оно отстоит неизмеримо далеко от всякого сравнения с предметами, возбуждающими восторженное изумление иностранцев. (...)" Д. Казанова, "Записки венецианца Казановы о его пребывании в России".