Игра в бисер. Слова пигмея. Спор с японцем 2.

ТЭФФИ За стеной

...

– У нас, в Берлине, умеют деньги ценить. У нас в Берлине все умеют. Откуда на Невском электрические фонари? От немцев! Откуда дома большие? Немцы выстроили. И материи, и шелк, и всякие науки – история, география – все от немцев, все они выдумали!

Мадам Лазенская краснеет и бледнеет. Ей хочется возразить, но она не знает, что сказать, и, кроме того, она еще не попробовала пасхи, а после политических споров приличие требовало удалиться в свою комнату.

– Как у вас искусно сделана эта розочка в куличе, прямо хочется понюхать, – говорит она дрожащими губами.

Мадам Шранк, зловеще помолчав, вдруг сообщает:

– Лизаветы Ивановны жилец читал в газетах, что в Берлине было большое землетрясение. Очень большое. У русских никогда не бывает землетрясения.

Это было слишком много даже для мадам Лазенской. Она вдруг вся задрожала и покрылась красными пятнами.

– Неправда! Неправда! – закричала она тоненьким, прерывающимся визгом. – В России несколько раз было землетрясение. В Верном было…

– Это не считается, – деланно спокойным басом говорит хозяйка, – это за Балканским морем, это уже не натуральная Россия…

– Неправда! – судорожно трясет кулачком мадам Лазенская. – Это вы нарочно… Вы думаете, что я бедная, так у меня нет отечества! … Стыдно вам! Все знают, что у русских было землетрясение!

"(...)Глупо, когда люди гордятся своим лицом, своим телом, еще глупее то,
когда люди гордятся своими родителями, предками, своими приятелями, своим
сословием, своим народом.

Большая часть зла на свете от этой глупой гордости. От нее и ссоры
людей с людьми и семей с семьями и войны народов с народами. (...)" Л. Толстой.

****

"(...)Паж.
Принц, и я

Не перестану никогда гордиться,

Что тайною одной теперь богаче,

Чем сам король испанский.

Карлос.

Глупый малый,

Вот этого и должен ты бояться. (..)" Ф. Шиллер.

" Некто Кузовников Николай Григорьевич вполне нормально и хорошо прожил. Когда-то, в начале тридцатых го, великая сила, которая тогда передвигала народы, взяла и увела его из деревни. Он сперва тосковал в городе, потом присмотрелся и понял: если немного смекалки, хитрости и если особенно не залупаться, то и не обязательно эти кот рыть, можно прожить легче.. . И теперь он жил в большом городе в хорошей квартире (отдельно от детей, которые тоже вышли в люди) , старел, собирался на пенсию.. .
-- Ведь почему и уехать-то хочу! . .Вот потому и хочу-то -- терпенья больше нет никакого. Ты думаешь, я плохо живу? ! Я живу, дай бог каждому! У меня двухкомнатная секция, мы только двое со старухой. . .Но -- невмоготу больше! Душу всю выворачивает такая жизнь! . .--Николай Григорьевич в эту минуту, когда кричал в лицо мужику, страдал вполне ис, бил себя кулаком в грудь, только что не плакал. . .Но -- и это поразительно -- он вполне искренне забывал, что сам много кричит на складе, сам тоже ругается вовсю на шоферов, на грузчиков, к самому тоже не подступись с во­просо каким. Это все как-то вдруг забывалось, а жила в ду обида, что хамят много, ругаются, кричат и оскорбляют. И отчетливо ясно было, что это не жизнь, пропади она про такая жизнь, и двухкомнатная секция, лучше купить избу в деревне и дожить спокойно свои дни, дожить их достойно, по-человечески. Не хочется же оскотинеть здесь со всеми вместе, нельзя просто, мы ж люди! . .
Никуда он не собирался ехать, ни в какую деревню, ниче подобного в голове не держал, но не ходить на вокзал он уже не мог теперь -- это стало потребностью.