"Это плачут стены Кремля... " Александр Мень, что после него осталось?... Для духа нашего...

Даже все родное, церковное, что всегда было связано для него с пейзажем, с детством, с матерью, наконец, - все это становится ему противно. Никогда оно не было противно Есенину, до конца дней не было противно, но здесь он говорит как одержимый:
Лай колоколов над Русью грозный -
Это плачут стены Кремля.
Ныне на пики звездные
Вздыбливаю тебя, земля!
Заметьте, уже не музыка, а лай колоколов. Он восстает на Бога, он произносит кощунства, он проклинает те слова, которые поколениями были священны для людей, даже самых грубых, те слова, которые поколениями были священны в древнецерковных традициях. В нашей церковной истории: в Византии, Древней Руси, Болгарии, на Востоке, как и в западной церковной истории - было немало темных пятен, и мы этого не скрываем. Но и на Западе, и на Востоке всегда существовала мысль, что Бог охраняет малый остаток, что в церкви грешников всегда есть оазис, остров праведников. В старинной русской традиции этот оазис назывался градом Китежем, скрытым градом. Но Есенин пишет:
Проклинаю я дыхание Китежа,
И все лощины его дорог.
И хочу, чтоб на бездонном вытяже
Мы воздвигли себе чертог.
Языком вылижу на иконах я
Лики мучеников и святых.
Обещаю вам град Инонию,
Где живет божество живых!
"Божество живых" - это, по-моему, не требует даже комментариев. Старая Русь, столь любимая Есениным, невольно оказывается противоположностью новой.
Плачь и рыдай, Московия!
Новый пришел Индикоплов.
Все молитвы в твоем Часослове я
Проклюю моим клювом слов. Александр Мень. МИРОВАЯ ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА (О Есенине)
Когда тайком колдует плоть, \Поэзия - служанка праха. \Не может стих перебороть\Тщеславья, зависти и страха. Давид Самойлов ПЯРНУСКИЕ ЭЛЕГИИ \ Г. М.