Читала произведения Юрия Полякова "Сто дней до приказа", "ЧП районного масштаба", "Апофегей", "Парижская любовь Кости Гуманкова". Все эти произведения были экранизированы.
Уже про отправление сказали,
Уже зажгли вдали зелёный глаз,
А мы с тобой стояли на вокзале,
Не понимая, что в последний раз,
И говорили... Что мы говорили,
Транжиря на слова остатки сил!
Друг друга мы – увы – недолюбили.
По крайней мере, я недолюбил.
И потому ты очень много значишь
В моей судьбе. Когда мне тяжело,
Ты говоришь: "Всё быть могло иначе!"
А я молчу: "И вправду ведь могло..."
Пускай с другой всё сложится счастливей,
Но горько на душе, как ни ершись:
На каждую любовь (так справедливей!)
Отдельная должна даваться жизнь.
---
Небо словно тяжёлые своды,
А со сводов сочится вода.
Вот сюда в баснословные годы
Не смогла дотянуться орда.
Не домчалась кровавая туча.
И врагу, и соседу назло
Град остался живым и могучим –
Так в ту пору немногим везло.
Время годы, как волны, катило.
Город рос, куполами блистал,
Красоты набирался и силы –
Чуть столицей российской не стал.
Но чего-то ему недостало:
Иль казна оказалась слаба,
Может, просто была не судьба,
То ли крови за Русь пролил мало...
---
Отец и дед рыбачили вдвоём.
Был (час езды от Курского вокзала)
Известный лишь немногим водоём,
В котором потрясающе клевало.
И наступал счастливейший из дней
И я стоял дозорным при уловах,
И до смерти боялся окуней,
Огромных, неестественно лиловых.
Когда мы наш улов несли домой,
Прохожие с расспросами совались.
А дед с отцом рядили меж собой
О рыбинах, которые сорвались.
О! Были удивительно вкусны
Уловы те. От памяти немею...
А после про рыбалку снились сны
Такие,
что куда Хемингуэю!
Но так бывало только раз в году,
В конце весны.
От мая и до мая
Я ждал, не понимая, что расту,
Как до сих пор ещё не понимаю.
...И по чему судить, что мы растём?
По счёту дней, иль памяти былого,
Иль по тому, что умер водоём,
А дед уже не принесёт улова?
---
Говорят, что она каждый год приезжает сюда,
На могилу солдатскую, в городе этом неблизком,
И положит цветы, и стоит, вспоминая года,
Что лежат непробудно, как мертвые, под обелиском.
Говорят, что покоится тут молодой лейтенант,
Фронтовая любовь, ослепившая сердце когда-то.
Он был весел и смел. Он имел неуёмный талант
И к стихам и к войне – той, что не пощадила солдата.
Летней ночью в округе победно поют соловьи.
Зимней ночью метель дышит с болью, как наша эпоха.
Говорят, ничего нет на свете дороже любви,
А они её отдали всю – до последнего вздоха.
-
Как хороши: пылающий восход
Над бархатистой дальней синей кромкой,
Туманный аромат рассветных вод.
И птичий гомон, безмятежно громкий!
Идёшь сквозь поле незаметной тропкой
И словно ощущаешь: рожь растёт!
Как хороша, возлюбленная, ты,
В прозрачной темноте смеясь глазами…
Мне кажется, что чувство красоты
Мы принесли, того, быть может, сами
Не замечая, из-за той черты,
Где были рожью, влагой, небесами…
---
Ты помнишь, мы в Мураново брели
Вслед за бегущей по лазури тучей,
Нисколько не робея той земли,
Где жил поэт российский Фёдор Тютчев.
Шёл дождь из жарких солнечных лучей
Со звонким градом
птичьих песнопений.
Он становился ярче, горячей,
А душный ветер веял всё степенней.
До немоты прозрачная река!
Как из другого мира тени рыбьи!
Речной травой обвиты облака,
Плывущие по золотистой зыби!
...И стёрлась непонятная черта,
Как будто бы пришёл конец разлуке.
И я впервые Тютчева читал,
Сменив слова на запахи и звуки!
---
Природа всё запоминает. Всё!
Два леса, как сошедшиеся рати,
Лесной ручей кровь русичей несёт
И пропадает в розовом закате.
А зайчик солнечный, отчаянно кружа
Среди благоухающего лета,
Отчаясь, мечется, как будто бы душа
Большого, но забытого поэта.
Природа помнит счастье, горе, страх, –
Всё то, чего давно не помнят люди.
И солнце на закатных небесах,
Как голова Крестителя на блюде.