Почему для Порфирия Петровича так важно признание Раскольникова в преступлении?

–
Ну да это, положим, в болезни, а то вот ещё: убил, да за честного человека себя почитает, людей презирает, бледным ангелом ходит, –
нет, уж какой тут Миколка, голубчик Родион Романыч, тут не Миколка!
Эти последние слова, после всего прежде сказанного и так похожего на отречение, были слишком уж неожиданны. Раскольников весь задрожал, как будто пронзённый.
–
Так... кто же... убил?.. –
спросил он, не выдержав, задыхающимся голосом. Порфирий Петрович даже отшатнулся на спинку стула, точно уж так неожиданно и он был изумлён вопросом.
–
Как кто убил?.. –
переговорил он, точно не веря ушам своим, –
да вы убили, Родион Романыч! Вы и убили-с... –
прибавил он почти шёпотом, совершенно убеждённым голосом.
Раскольников вскочил с дивана, постоял было несколько секунд и сел опять, не говоря ни слова. Мелкие конвульсии вдруг прошли по всему его лицу.
–
Губка-то опять, как и тогда, вздрагивает, –
пробормотал как бы даже с участием Порфирий Петрович. –
Вы меня, Родион Романыч, кажется, не так поняли-с, –
прибавил он, несколько помолчав, –
оттого так и изумились. Я именно пришёл с тем, чтоб уже всё сказать и дело повести на открытую.
–
Это не я убил, –
прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления.
–
Нет, это вы-с, Родион Романыч, вы-с, и некому больше-с, –
строго и убеждённо прошептал Порфирий.
Они оба замолчали, и молчание длилось даже до странности долго, минут с десять. Раскольников облокотился на стол и молча ерошил пальцами свои волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия.
–
Опять вы за старое, Порфирий Петрович! Всё за те же ваши приёмы: как это вам не надоест, в самом деле?
–
Э, полноте, что мне теперь приёмы! Другое бы дело, если бы тут находились свидетели; а то ведь мы один на один шепчем. Сами видите, я не с тем к вам пришёл, чтобы гнать и ловить вас, как зайца. Признаетесь аль нет –
в эту минуту мне всё равно. Про себя-то я и без вас убеждён.
–
А коли так, зачем вы пришли? –
раздражительно спросил Раскольников. –
Я вам прежний вопрос задаю: если вы меня виновным считаете, зачем не берёте вы меня в острог?
–
Ну, вот это вопрос! По пунктам вам и отвечу: во-первых, взять вас так прямо под арест мне невыгодно.
–
Как невыгодно! Коли вы убеждены, так вы должны...
–
Эй, что ж, что я убеждён? Ведь всё это покамест мои мечты-с…
(Ф. М. Достоевский, «Преступление и наказание»)