При Сталине сажали за анекдот, сейчас сажают за вопросы на "Ответах" знакомых,

При Сралине убивали за стих

Мы живём, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, дарит за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина,
И широкая грудь осетина.

Осип Мандельштам, 1891 — 1938

Чего пургу то гонишь. Каких знакомых посадили? Кого на беседу вызвали? Тут бы одни хохлы остались, до кого "рука Москвы" не дотянется.

А что там ещё при Сталине было?) Ничего, что при Сталине при СССР (15 республик) сидело 1.5 миллиона) А при ВВП сколько сидит?))

Ода»

Когда б я уголь взял для высшей похвалы –
для радости рисунка непреложной,
я б воздух расчертил на хитрые углы
и осторожно и тревожно.
Чтоб настоящее в чертах отозвалось,
в искусстве с дерзостью гранича,
я б рассказал о том, кто сдвинул ось,
ста сорока народов чтя обычай.
Я б поднял брови малый уголок,
и поднял вновь, и разрешил иначе:
знать, Прометей раздул свой уголек, –
гляди, Эсхил, как я, рисуя, плачу!

Я б в несколько гремучих линий взял
все моложавое его тысячелетье
и мужество улыбкою связал
и развязал в ненапряженном свете.
И в дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
какого, не скажу, то выраженье, близясь
к которому, к нему, – вдруг узнаешь отца
и задыхаешься, почуяв мира близость.
И я хочу благодарить холмы,
что эту кость и эту кисть развили:
он родился в горах и горечь знал тюрьмы
Хочу назвать его – не Сталин – Джугашвили!

Художник, береги и охраняй бойца:
в рост окружи его сырым и синим бором
вниманья влажного. Не огорчить отца
недобрым образом иль мыслей недобором.
Художник, помоги тому, кто весь с тобой,
кто мыслит, чувствует и строит.
Не я и не другой – ему народ родной –
народ-Гомер хвалу утроит.
Художник, береги и охраняй бойца –
лес человеческий за ним идет, густея,
само грядущее – дружина мудреца,
и слушает его все чаще, все смелее.

Он свесился с трибуны, как с горы, –
в бугры голов. Должник сильнее иска.
Могучие глаза мучительно добры,
густая бровь кому-то светит близко.
И я хотел бы стрелкой указать
на твердость рта – отца речей упрямых.
Лепное, сложное, крутое веко, знать,
работает из миллиона рамок.
Весь – откровенность, весь – признанья медь,
и зоркий слух, не терпящий сурдинки.
На всех, готовых жить и умереть,
бегут, играя, хмурые морщинки.

Сжимая уголек, в котором все сошлось,
рукою жадною одно лишь сходство клича,
рукою хищною – ловить лишь сходства ось, –
я уголь искрошу, ища его обличья.
Я у него учусь – не для себя учась,
я у него учусь – к себе не знать пощады.
Несчастья скроют ли большого плана часть?
Я разыщу его в случайностях их чада...
Пусть недостоин я еще иметь друзей,
пусть не насыщен я и желчью, и слезами,
он все мне чудится в шинели, в картузе,
на чудной площади с счастливыми глазами.

Глазами Сталина раздвинута гора
и вдаль прищурилась равнина,
как море без морщин, как завтра из вчера –
до солнца борозды от плуга-исполина.
Он улыбается улыбкою жнеца
рукопожатий в разговоре,
который начался и длится без конца
на шестиклятвенном просторе.
И каждое гумно, и каждая копна
сильна, убориста, умна – добро живое –
чудо народное! Да будет жизнь крупна!
Ворочается счастье стержневое.

И шестикратно я в сознаньи берегу –
свидетель медленный труда, борьбы и жатвы –
его огромный путь – через тайгу
и ленинский октябрь – до выполненной клятвы.
Уходят вдаль людских голов бугры:
я уменьшаюсь там. Меня уж не заметят.
Но в книгах ласковых и в играх детворы
воскресну я сказать, как солнце светит.
Правдивей правды нет, чем искренность бойца.
Для чести и любви, для воздуха и стали
есть имя славное для сжатых губ чтеца.
Его мы слышали, и мы его застали.

Январь-февраль 1937 г.

И что неправильно?

Давно пора пересажать либерасню

Огласите, пожалуйста, весь список, посаженных за вопросы. Хотя некоторых тут давно пора посадить надолго.

Ну как бы... сажать за слова в Раше еще не начали, но ...если конституцию вова переписал под себя, тогда мы уже в ж о п е

Какие чудесные стихи у Осипа Мандельштама! Никогда не читал. Неужели он еврей?
Не может быть!

Вот красноречивые данные из докладной записки, подготовленной для Хрущёва после смерти Сталина:
1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных, из них: 1 727 970 - в лагерях и 740 554 - в колониях. В том числе, осужденных за контрреволюционные преступления насчитывалось 465 256 человек или 26,9% от общего количества заключенных. Остальные 73,1% отбывали наказание за особо опасные уголовные преступления, такие как умышленные убийства, бандитизм, разбой, грабежи, кражи, хищения и другие.
Как видим, лишь треть из общего количества заключенных ГУЛАГа была осуждена по идеологическим мотивам. Подавляющее большинство – опасные уголовники: воры, разбойники, убийцы, насильники, но никак не невинные жертвы режима.

Разница в подборе слов.

Путин - добрейшей души человек! Мог бы и расстрелять! А ты про беседу...

При Сталине сажали врагов народа, а сейчас недовольных Путиным.

Сравнение, как океан с плиткой шоколада.

Это правда, я как-то задал вопрос про рептилоидов, а меня вызвали на допрос спец. службы, и сказали что бы я больше не разглашал секретную информацию о внеземных пришельцах.
На первый раз сказали простят и ящик не удалят, на второй меня похитят пришельцы и зондируют сказали, с тех пор я про пришельцев вопросы больше не задаю.