«Верующий — тверди молитву. Неверующий — стихи».. что вам известно про жизнь Лихачева на Соловках??

Отсюда он сделал следующий для себя вывод:
«Соблюдать большое надо во всем решительно. Тогда все легко и просто» .

"Хотя Дмитрий Сергеевич окончил к тому моменту уже Петербургский университет по двум отделениям, он, тем не менее, писал: "Основным моим университетом был СЛОН, он у нас и на лагерной печати изображался". Тоже вам юмор. СЛОН, имеется в виду соловецкий лагерь, куда он был сослан как контрреволюционер на пятилетний срок. "А в нем профессор Ванька Комиссаров, король соловецких урок, артистическая личность (играл Арбенина в тюремном театре и один раз спас Дмитрию Сергеевичу жизнь) . Так вот, этот Ванька Комиссаров обучил меня, как достоинства не терять, а всегда по своей форме ходить. От него и прозвище свое получил "медяковый штым", за статью окрестил "Картежные игры уголовников". Это была первая научная статья Дмитрия Сергеевича, опубликованная в журнале "Соловецкие острова", а "медяковый штым" означает на тюремном жаргоне "сообразительный человек".

Молодым человеком в 1928 году он был посажен в концлагерь на северных Соловецких островах. Но вместе с тяжелым, горьким чувством от услышанного остается недоумение: говоря о прожитой жизни, об отчаянии, гибели невинных, академик ни разу не назвал силу, которая сотворила все это с ним и с Россией. Вот он отлучился из барака на свидание с приехавшими родителями. К нему прибегает друг: за тобой приходили, ты включен в список на расстрел, по плану должны расстрелять 300 человек. Лихачеву удается спрятаться и избежать расстрела, вместо него был расстрелян другой человек.

И вот дальнейшее описание этого страшного дня из жизни Дмитрия Сергеевича (довольно подробно он сам рассказывает об этом в фильме «Я вспоминаю…») : «Выйдя во двор, я решил не возвращаться к родителям, пошел на дровяной двор и запихнулся между поленницами. Дрова были длинные — для монастырских печей. Я сидел там, пока не повалила толпа на работу, и тогда вылез, никого не удивив. Что я натерпелся там, слыша выстрелы расстрелов и глядя на звезды неба (больше ничего я не видел всю ночь) ! С этой страшной ночи во мне произошел переворот. Не скажу, что все наступило сразу. Переворот совершился в течение ближайших суток и укреплялся все больше. Ночь была только толчком. Я понял следующее: каждый день — подарок Бога. Мне нужно жить насущным днем, быть довольным тем, что я живу еще лишний день. И быть благодарным за каждый день. Поэтому не надо бояться ничего на свете. И еще — так как расстрел и в этот раз производился для острастки, то как я потом узнал: было расстреляно какое-то ровное число: не то триста, не то четыреста человек, вместе с последовавшим вскоре. Ясно, что вместо меня был „взят“ кто-то другой. И жить надо мне за двоих. Чтобы перед тем, которого взяли за меня, не было стыдно! Что-то было во мне и оставалось в дальнейшем, что упорно не нравилось „начальству“. Сперва я валил все на свою студенческую фуражку, но я продолжал ее упорно носить до Белбалтлага. Не „свой“, „классово чуждый“ — это ясно. К родителям я уже в тот день вернулся спокойный» .

"...Первое время на Соловках я жил в 13-й роте, роте общих работ. Там у меня было место под нарами, потому что на нарах мест уже не было - барак был переполнен.

"Нет в мире справедливости! ".
Этот девиз знал каждый уголовник и действовал соответственно этому девизу - в мире справедливости нет и надо ее восстановить. И они "уравнивали" имущественное положение граждан, "экспроприируя" богатых. Себя уголовники считали идейными борцами за справедливость, поэтому так ненавидели "мокрушников" - убийц. Самое ужасное было то, что этой философией "восстановления справедливости" были заражены 14-15-летние подростки. " (Дмитрий Лихачев. "Записки и наблюдения")

полагаю, даже тот,
кто думает, что ему известно - заблуждается...